Джаред поморщился:
– Ты говоришь совсем как директор Данн.
Зажав рот рукой, Кэтрин колоссальным усилием воли заставила себя промолчать о том, что директор Данн погиб, стараясь вернуть им титул. Она опасалась опрометчивости Джареда, но в глубине души была уверена: когда-нибудь он должен узнать правду. Или хотя бы часть правды.
Она тихонько встала и прикрыла дверь. Потом кивком подозвала Джареда в дальний угол комнаты и прошептала:
– Ты должен кое о чем знать.
Глядя на нее недоверчивыми глазами, брат придвинулся к ней, засунув стиснутые кулаки в карманы коричневой шерстяной куртки.
– О чем?
Кэтрин помедлила, понимая, что плохо умеет разглашать тайны – не лучше, чем обращаться за помощью.
– Директор Данн все о нас знал.
– Что? – взвизгнул Джаред.
– Говори тише.
Ее брат насупился.
– Но как?
– Скорее всего, он слышал, как мы спорили.
– Когда?
– Вечером, в часовне…
– Но почему он ничего не сказал?
– Ну, мне кажется, он попытался дать нам это понять в некотором смысле. Например, перевел меня в новые комнаты…
– А меня отправил к Хартсам… Так вот зачем он это сделал. А мне-то директор Данн сказал, что это нужно для того, чтобы я знал, как следует вести себя в благородном семействе. Что мне необходимо представлять, как устроена их жизнь и как нужно держаться в высшем обществе… – его голос прервался.
– Я думала, что он хочет научить тебя работать в такой семье. Оказывается, на самом деле он думал, что ты станешь главой подобного семейства.
В серых глазах мальчика мелькнуло понимание.
– Он знал.
– Да, – глубоко вздохнув, Кэтрин решилась сделать второе признание, – и он боролся с Каддихорнами за твой титул.
Джаред остолбенел.
– Oн+ никому ни о чем не рассказал, – заверила Кэтрин, коснувшись руки брата. Таково было намерение их дорогого директора: помочь, сохраняя тайну. – Он собирал сведения обо всех мерзостях, совершенных Каддихорнами, и составлял список людей, к помощи которых хотел прибегнуть. – Этот список сильно смугил Кэтрин. Помимо всех членов Палаты лордов, в нем упоминался и сам лорд-канцлер – лорд Элдон.
– Не думаю, что Каддихорнам удастся заполучить наш титул, – добавила она. Проблема заключалась в другом: вернется ли этот титул к ним самим?
Лицо Джареда исказилось от горя. Кэтрин было очень стыдно, что она причиняет боль брату, но он должен был узнать, как много сделал для них директор Данн. Этот удивительный, чуткий человек!
Она с трудом сдерживала слезы.
– Он боролся за нас с тобой, Джаред. И… – однако Кэтрин все-таки не смогла открыть ему ужасающую правду и вместо того произнесла: – Он сражался на нашей стороне. Но теперь его нет, и дело за нами. Директор Данн хотел, чтобы мы с тобой, когда придет время, заняли в обществе подобающее место. И ты, и я.
Джаред опустил голову. Длинные светлые волосы мальчика упали ему на лоб, и Кэтрин пожалела, что не видит лица брата. Уставившись на носки своих ботинок, он замер, и она не стала его тревожить. На плечи Джареда разом легло слишком многое, и все это было слишком тяжело, в особенности для парня четырнадцати лет.
Когда Джаред в конце концов посмотрел на нее, в его серых глазах светилось новое решительное выражение.
– Он боролся не напрасно, Кэтрин. Я клянусь всем, что мне дорого: его усилия не останутся бесплодными, я добьюсь своего, – по его щеке скатилась слеза. – Да и твои старания, Кэтрин… – его голос прервался. – Все, что ты для меня сделала… Когда-нибудь ты сможешь мной гордиться.
Взяв брата за плечи, Кэтрин притянула его к себе.
– Я горжусь тобой, Джаред. – Набежавшие слезы затуманили ее взгляд. – Все, что я делала для тебя, я делала и для себя. Мы всегда вместе, не забывай.
Брат прижался к ней и зарыдал. Кэтрин уже не понимала, кто из них кого утешает. Они плакали, обнявшись, в подтверждение незыблемой истины: родственная близость навсегда останется нерушимой.
«Пожалуй, попытка ограбления одного из самых известных домов Лондона могла бы внушать мне больше страха», – подумала Кэтрин, осторожно взбираясь по озаренной лунным светом стене дюйм за дюймом. «И конечно, она не должна рождать в душе такое радостное возбуждение». Вдохновляющая легкость тщательно рассчитанных движений, свежий предрассветный воздух, ледянящий душу призрак петли палача, если ее поймают… – вся эта удивительная сумятица чувств пьянила не меньше, чем тот напиток садозника Грейвза, который они пили вместе с Маркусом.
Вспомнив о Маркусе, Кэтрин ощутила прилив тревоги, и ее подъем невольно замедлился. Все ли с ним в порядке? Вернется ли он к ней целым и невредимым?
Боже Всемогущий, ведь перед ней стоит задача, которая требует полной сосредоточенности! И девушка поспешила выкинуть из головы все мысли о Маркусе.
По мере того как она шаг за шагом продвигалась по узкому карнизу стены, ее решимость и возбуждение усиливались. Кэтрин чувствовала себя львицей, вышедшей на охоту. Подобные ощущения были для нее внове, и ей казалась, что вместо нее сейчас все это делает кто-то другой – незнакомый, абсолютно непохожий на нее человек. Этому незнакомцу был неведом парализующий страх, его никогда не охватывало унизительное чувство собственного бессилия и он не страшился полчища врагов. Место Кэтрин Миллер заняло совершенное существо, и она позабыла о своих физических изъянах и была готова совершить ограбление века. Вызывающе и гордо!
О, как бы ей хотелось, чтобы сейчас ее увидели приютские мальчишки, с которыми она росла. Их собственные издевки стали бы им поперек горла. «Кошка-трусишка» – так они дразнили ее в детстве из-за робости и ковыляющей походки.
Но сегодня она превратилась в искусного вора, который был хитрее лисы и ловче пантеры.
Кэтрин осторожно пошевелила ногой, перед тем как сделать следующий шаг. Поразительно, но ее больная нога совершенно ей не мешала. Казалось, все ее старые болезни вмиг улетучились, не желая портить новый облик Кэтрин. Или это пряный привкус мести вытравил все остальное?
Как бы то ни было, но ее скованность и неуклюжесть, благодарение небу, остались под увитой виноградом стеной сада Каддихорнов.
Хотя, возможно, все дело в одежде, которая больше не стесняла движений. Неудивительно, что мужчины столь раскованны: им так легко передвигаться. Прикосновение к ягодицам грубой шерстяной материи позаимствованных у Джареда штанов было… до странности волнующим и почему-то вновь заставляло ее вспомнить о Маркусе…
Что бы он сказал по поводу этой затеи? Нет, она никогда ему об этом не расскажет. Маркус относится к ней чересчур покровительственно. И хотя часть ее души радовалась заботе Маркуса, другая продолжала противиться его непоколебимой и прямолинейной самоуверенности. Он так старательно оберегать ее невинность, что Кэтрин хотелось кричать от досады. Однако пытаться совратить мужчину, охваченного благородными побуждениями, – это, пожалуй, уже слишком…
