Однако на этот раз головокружение прошло не сразу. И пока он стоял, уцепившись за перила, стремясь изо всех сил подавить приступ тошноты и не упасть, почувствовал, как сильная рука обхватила его за талию.
— Сэр, вы хотите присесть на ступенях или сможете дойти до кабинета? — В голосе Луизы прозвучало неподдельное беспокойство. — Вы могли бы прилечь в кабинете.
Сет поднял голову и взглянул матери прямо в лицо. Даже сквозь туман, застилавший ему глаза, он увидел, как изменилось выражение ее лица и вместо сочувственной заинтересованности появилось замешательство, сосредоточенность на каком-то внезапном подозрении. Потом, словно отгоняя прочь нелепую мысль, она покачала головой, и ее лицо прояснилось.
Если бы Сет не чувствовал себя так плохо, он бы скорее всего хмыкнул. Он был готов побиться об заклад и своей судьбой, и ленточкой-талисманом, что точно знает, о чем она думает. Вместо этого он пробормотал:
— Думаю, я смогу пройти в кабинет.
Она кивнула и улыбнулась.
— Хорошо. Вам лучше прилечь.
Луиза проводила его до просторного кабинета, красиво отделанного в розоватых и голубых тонах.
Боль в голове Сета сделалась пульсирующей, почти невыносимой, и когда он улегся на обшитую розовой парчой софу, словно яркая вспышка ослепила его. Потом все сделалось черным.
Сет медленно выбирался из уютной темноты, чувствуя, как что-то холодное и мокрое прикасается к его лицу.
Что за черт? — удивился он, его сознание медленно прояснилось. Музыка? До него доносились музыка и отдаленный гул голосов. Он упрямо попытался поднять налитые свинцом веки, стараясь припомнить, где находится, и определить, сколько сейчас времени.
«Концерт? Нет… бал, — вспомнил он, услышав быстрые ритмы мазурки. — Но где? Луиза!»
Сет резко сел, его глаза сразу открылись, когда все события этого вечера промелькнули в памяти. Он уставился на женщину, сидевшую возле него, а она нежной улыбкой ответила на его взгляд. Луиза придвинула к софе один из дюжины стульев красного дерева, стоявших возле дальней стены, и смачивала его лицо мокрым полотенцем, которое сейчас держала в руке.
Положив ему на плечо крепкую руку, она заставила его снова лечь, сказав при этом:
— Отдохните. Вы были без сознания.
Без сознания? Он припомнил свою жуткую боль и быстро прикоснулся к вискам. К счастью, когда сейчас он садился, не ощутил ни малейшего головокружения, и если не обращать внимания на нывший шов, то голова совсем не болела.
— Я долго был без сознания? — наконец спросил Сет.
— Всего несколько минут. Я послала служанку за доктором. Судя по вашему виду, он вам необходим.
Сет потряс головой, боли не было.
— Вам не следовало беспокоиться. Доктор Ларсен уже осмотрел меня сегодня вечером. Я в порядке.
Нахмурившись, Луиза положила руку ему на лоб, будто проверяя температуру.
— Мужчины не теряют сознания, если они в порядке.
Этот материнский жест тронул его до глубины души, вызывая такой стихийный отклик, что вся его неприязнь съежилась под этой усмиряющей силой. Сету так страстно захотелось положить голову к ней на колени и умолять ее погладить ему волосы, как делают все матери, успокаивая своих плачущих детей. Ему хотелось услышать ее ласковый голос, почувствовать нежную привязанность и заботу, которую любящая мать дарит своему дорогому сыну.
«Но ты не дорогой сын, а она никогда не была твоей любящей матерью», — напомнил он себе. Угнетающие картины трудного детства одна за другой промелькнули у него в памяти.
Горечь, смешавшись с яростью и разочарованием, иссушила и сожгла его безрассудные желания, обратив их в ненависть. И ему очень хотелось сорвать с нее маску фальшивого благородства. Снова сосредоточившись на своей цели, Сет сбросил ее руку со своего лба и сел.
Его чувства ясно отразились на лице, и она резко отстранилась, глядя на него с внезапным беспокойством. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, в его взгляде сквозили ярость и обида, а в ее глазах смешались недоумение и недоброе предчувствие.
Надменная улыбка медленно раздвинула губы Сета.
— Луиза Ван Кортланд, — наконец вымолвил он, четко выговаривая каждую букву, словно судья, объявляющий смертный приговор.
Она прищурилась:
— Разве мы знакомы, сэр?
Он наклонился так, чтобы свет лампы хорошо освещал его лицо.
— Ну, узнаете? — цинично спросил он.
Луиза нахмурила брови, словно сосредоточенно заглядывала в самые дальние уголки своей памяти.
— Кажется, я видела ваше лицо, но мне не приходят на ум ваше имя и наше знакомство.
— Вы не помните нашего знакомства? — Он хрипло рассмеялся. — Полагаю, вы предпочли забыть о нем.
— Странно, но я гораздо лучше помню тех, кого предпочла бы забыть, — с вызовом ответила она. — Особенно если предчувствую, что они могут причинить мне боль, что, судя по вашему тону, собираетесь сделать и вы.
— Правда? И много таких людей вы знаете? — полюбопытствовал он. Его ловушка сработала и была готова захлопнуться.
Она пожала плечами.
— Есть несколько человек. Но это не важно.
— Последствия моего гнева могут оказаться весьма важными, даже разрушительными. — Он откинулся назад и ухмыльнулся. — Кстати, не отвернулась ли от вас удача в последнее время?
Луиза заметно напряглась, ее глаза больше напоминали сейчас сверкающие щелочки.
— Судя по вашему вопросу, сэр, очевидно, что ответ вам известен.
— Вы очень проницательная женщина, миссис Вандерлин… Хотя такая проницательность является фамильной чертой Ван Кортландов, так же как ум, жестокость и… сумасшествие.
Она проглотила наживку.
— Так кто вы?
Ловушка захлопнулась.
— Люди называют меня Сетом Тайлером. — Он сделал многозначительную паузу. — Вы можете называть меня сыном.
— С-сын? — Кровь отхлынула от ее лица, и в какой-то момент Сету показалось, что она упадет в обморок. Но Луиза удивила его, когда наклонилась вперед и почти благоговейно прикоснулась к его характерному для Ван Кортландов подбородку. — О… как я могла быть такой слепой. Ты так похож на своего отца!
Сет отдернул лицо, разозлившись как от нежности, прозвучавшей в ее голосе, так и от ее прикосновения. Стремясь сорвать с нее маску добросердечности и радушия и показать ее подлинное злобное лицо, он выкрикнул:
— Как это сходство должно ранить вас. Но разве такой хладнокровный убийца, как вы, может испытывать боль, стыд или сожаление?
— Убийца?! — громко воскликнула Луиза, страшно пораженная его словами. — Я… я не понимаю.
Она играла хорошо, надо отдать ей должное. Настолько хорошо, что если бы он не знал о ее злобной натуре, то был бы одурачен, поверив в ее простодушие.
