Она играла хорошо, надо отдать ей должное. Настолько хорошо, что если бы он не знал о ее злобной натуре, то был бы одурачен, поверив в ее простодушие.
К несчастью для нее, Сету было известно, что она за чудовище.
— Не надо хитрить со мной, мама, — прошипел он, выплюнув последнее слово так, будто во рту у него было отравленное вино. — Мне все известно о вас и о том, как в своем эгоизме вы приказали меня, своего нежеланного, незаконнорожденного сына, убить после рождения.
К удовлетворению Сета, ее лицо сделалось пепельно-бурым.
— Я… я никогда не приказывала убить тебя. — Ее голос задрожал от волнения. — Это дело рук моего отца. Он не хотел, чтобы что-то нарушило его планы выдать меня замуж за нашего соседа. Я узнала о его вероломстве только через семнадцать лет.
Она соскользнула со стула и прижалась к его коленям. Сжав его руки своими дрожащими пальцами, она с жаром воскликнула:
— Да я полюбила тебя с того момента, как ты появился на свет. Я чуть не сошла с ума от горя, когда через несколько часов мне сказали, что ты умер. Ты был для меня всем в жизни.
Возненавидев ее еще больше за то, что она сказала те слова, которые он когда-то так отчаянно стремился услышать, и зная, что она лжет, Сет грубо оттолкнул ее руки.
— Приберегите свою ложь для кого-нибудь другого. Это вас не спасет. Мне известна правда, и эта правда дает мне право уничтожить вас.
— Но ты не знаешь правды! — запротестовала она, снова пытаясь взять его за руки, как будто это могло повлиять на его разум. — Если бы ты только выслушал…
— Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать ваши россказни о материнском горе, — грубо перебил он. — Наверняка они придуманы очень изобретательно и способны вышибить слезу у непосвященных. Так что оставьте свое красноречие.
— Тогда зачем ты пришел? — Ее руки бессильно повисли.
— Я хотел, чтобы вы знали, кто я и почему я разрушаю ваше благополучие. И что еще важнее, я хотел предупредить, что не будет никакой отсрочки по вашему займу. Если через неделю вы не заплатите тридцать семь тысяч долларов плюс проценты, я закрою вашу пивоварню. И вы, дорогая мама, потеряете все.
Задрожав от едва сдерживаемой ярости, Сет полез в карман жилета за портсигаром, но не нашел его. Собираясь второпях на бал, он забыл свой талисман, который ему всегда помогал восстановить душевное равновесие. Тихо выругавшись, он резко поднялся на ноги, не обращая внимания на то, что от его внезапного движения Луиза упала на пол.
Холодно взглянув на женщину, лежавшую у его ног, он твердо произнес:
— Сейчас прошу меня извинить, я намерен посмотреть на танцы. — Он отвесил учтивый поклон и повернулся, собираясь уходить.
— Я правда любила тебя, — спокойно произнесла она, заставив его остановиться у двери. — И несмотря ни на что, люблю сейчас.
Сет замер, не поворачиваясь к ней.
— Возможно когда-нибудь, когда жажда мщения больше не будет ослеплять тебя, ты вспомнишь об этом и разыщешь меня, чтобы узнать правду. Я надеюсь на это. Я хочу вернуть своего сына.
В ее голосе звучало столько мольбы, а слова были такими убедительными, что в какой-то миг он едва не поддался на ее песнь сирены. Но разум подсказал ему, что это просто отчаянная попытка спасти собственное богатство.
Недоверчиво хмыкнув, он выскочил из комнаты и пошел к холлу. Ему нужно побыстрее вырваться из этого дома, убежать подальше от нее, пока он не совершил какую-нибудь глупость.
— Сет! Я везде искала тебя. — Это была Пенелопа. Она стояла возле лестницы, вся раскрасневшаяся, и ее досада на него явно поостыла после танцев. Подбежав к нему, она взяла его за руку и нетерпеливо зашептала: — Ты нашел ее?
— Да.
— И что?
— Мы расстались.
— Но, — начала было она.
— Эй! — резко рявкнул он на проходившую мимо служанку, которая несла поднос с бутылкой пунша. — Где наша одежда?
— Сейчас я позову Дейзи помочь вам, сэр, — ответила торопившаяся женщина.
— Забудь про Дейзи, — проворчал он, все больше чувствуя себя как в ловушке. — Просто скажи, где она, и я сам все возьму.
Женщина вздохнула, поставила поднос с тяжелой бутылкой и показала на дверь под лестницей.
— Одежда там.
Недовольно кивнув, Сет протиснулся в гардеробную и быстро отыскал их одежду. Не дав Пенелопе даже накинуть шаль на плечи, он схватил ее за руку и быстро потащил к выходу.
— Сет! Остановись и скажи мне, что случилось! — взмолилась Пенелопа, ей пришлось бежать, чтобы не отстать от его длинных, быстрых шагов.
Сет, обуреваемый противоречивыми чувствами, не ответил и буквально засунул ее в поджидавшую их коляску. Едва он сел рядом с ней, как они сразу рванули с места. Лошадь в бешеном галопе понеслась по темной грязной улице.
Не обращая внимания на Пенелопу, что-то кричавшую про сломанные шеи и разбитые головы, Сет продолжал гнать лошадь, пока дом Вандерлинов не скрылся из виду. Только тогда он немного успокоился и пустил лошадь быстрой рысью.
— Черт возьми, Сет! Зачем ты пытаешься убить нас? — взорвалась Пенелопа. — Ты совсем потерял рассудок?
Сет ничего не ответил. Сейчас ему больше всего хотелось открыть бутылочку виски и забыть выбившую его из равновесия встречу с матерью. Он совершенно не был расположен слушать разглагольствования Пенелопы.
К несчастью, она разразилась новой тирадой:
— Ты должен все объяснить мне, Сет Тайлер, и еще извиниться. Ты буквально вытащил меня из дома Вандерлинов на виду у доброй половины города. Меня никогда в жизни так не унижали! Можно себе представить, что они подумают.
— Меня не волнует, что они подумают, — проворчал он, глядя на номера домов. Черт! Еще шесть кварталов до ее пансиона. Он снова пустил лошадь галопом.
— Конечно, тебе не приходится каждый вечер выходить на сцену и видеть тех самых людей, перед которыми ты так опозорил меня сегодня, — обиделась она. — Не представляю, смогу ли я перебороть смущение, зная, что они будут смотреть на меня и вспоминать, как меня выволокли из дома, словно преступницу, пойманную с поличным. Почему ты так жутко вел себя?
Он не ответил, и она стала настойчиво допытываться:
— Ну? Так что ты можешь сказать?
Сет бросил на нее недовольный взгляд.
— От твоей болтовни у меня разболелась голова, и мне очень нужно облегчиться, а то мой пузырь лопнет, если снова попадем в ухабину.
— Я совсем не это имела в виду, ты знаешь!
Он пожал плечами.
— Это все, что я могу сказать.
Осталось еще два квартала до желанного мира и покоя.
К счастью, она хранила молчание весь следующий квартал.
Когда Пенелопа снова завела разговор, она направила его по другому руслу, чтобы Сету было труднее отмахнуться.
