— Неужели встреча с твоей матерью оказалась такой ужасной?
Он уклончиво ответил:
— Скажем, твоя ленточка не оправдала своей репутации талисмана, приносящего удачу.
— Что случилось?
— Не стоит это обсуждать.
— Ты впервые встретился со своей матерью и выскочил, буквально изрыгая пламя и скрежеща зубами, а потом заявляешь, что это не стоит обсуждать? — недоверчиво произнесла она. — Я бы сказала, что это очень нужно обсудить.
Сет остановил лошадь перед пансионом.
— Вероятно, я не совсем верно выразился. Я не хочу обсуждать то, что произошло.
— Конечно, нет. Ты никогда не хотел обсуждать что-либо со мной. Ты никогда не доверял мне. — Она с раздражением взглянула на него. — Не знаю, зачем я вожусь с тобой.
— Я тоже не знаю, зачем ты возишься со мной, — ответил он, стремясь снять напряжение после событий этого вечера. — Сейчас давай-ка я провожу тебя до двери. Я не шутил, когда сказал, что мне нужно облегчиться.
Он быстро спрыгнул на землю и обошел коляску, чтобы помочь ей сойти.
Пенелопа, однако, не двинулась с места, игнорируя его протянутые руки.
— Хотя ты бываешь невыносим иногда, я люблю тебя. И не собираюсь оставлять тебя одного в таком ужасном состоянии. — Она сложила руки на груди и с вызовом взглянула на него. — Я не уйду, пока ты не скажешь, что так расстроило тебя.
Раздраженно взглянув на нее, Сет приподнялся и вытащил ее из коляски, не обращая внимания на резкую боль в плече и ее протесты.
— Послушай, милая, — резко произнес он, подталкивая ее к открытой калитке, а затем по дорожке к дому. — Я не желаю ни с кем говорить о своей матери, так что не принимай все это близко к сердцу.
— Но это невозможно, — возразила она, когда они подошли к двери. — Все, что касается тебя, касается и меня. Если тебе плохо, то плохо и мне. Если ты расстроен, то и я тоже. Это неизбежно, когда люди любят друг друга.
Что-то повернулось в душе Сета. Он не мог не признать правоту ее слов. Схватив ее за руки и сильно встряхнув, словно хотел этим вбить в нее немного разума, он проворчал:
— Я сказал, чтобы ты не любила меня. Черт, Пенелопа! Я не хочу, чтобы ты любила меня!
Он готов был разрыдаться как от невыразимой муки в ее глазах, так и от боли в своем сердце. Но Сет оттолкнул ее и быстро зашагал к коляске.
«Ведь все это ради ее блага, не так ли?» — успокаивал он себя.
«Не любить его? Ха!» — сердито думала Пенелопа, торопливо поднимаясь по темной боковой лестнице салона Шекспира. Неужели этот проклятый парень действительно считает, что она может так легко забыть о своих чувствах к нему?
Неужели он правда хочет отделаться от нее?
«Конечно, нет!» — твердо решила она, вспомнив его пылкое признание в любви. Этот глупец просто снова дал волю одной из своих дурацких идей, подобно той героической чепухе, что натворил в Нью-Йорке. Да будь она проклята, если позволит ему сбежать в этот раз, особенно когда по его глазам видно, как он страдает в душе. Никогда в жизни ей не встречался мужчина, который бы так нуждался в любви. И она будет любить его, несмотря на все его упрямые попытки оттолкнуть ее.
Так и будет, если, конечно, удастся найти его. Пенелопа, нахмурившись, шагнула на площадку второго этажа.
Пенелопу возмутило его стремление снова разрушить их любовь, и, решившись высказать все, что она думает о его ослиной жертвенности, она добежала до его комнаты в отеле, не думая об опасности прогулок в одиночку по ночным улицам. К счастью, ее разъяренное бормотание и злой блеск в глазах весьма эффективно оградили ее от нежелательного внимания, и она добралась до отеля, вызвав только громкий свист у болтавшихся по улицам бездельников.
Но в отеле Сета не оказалось. Охваченная яростью и растущим беспокойством (как бы на него снова не напали), Пенелопа направилась в салон, еще одно место, где надеялась отыскать его.
«А если его и здесь нет?» Она упрямо отогнала от себя эту тревожную мысль и направилась по темному коридору к конторе Сета. Кругом царила полная тишина, если не считать тихого шуршания ее юбок. Все девушки салона и картежники, снимавшие здесь комнаты, были еще на танцах.
Когда Пенелопа подошла к его конторе, сердце ее заколотилось от радости. Из-под двери пробивался свет — наглядное свидетельство того, что внутри кто-то был. Скрестив пальцы, чтобы там оказался именно Сет, а не Монти, она осторожно заглянула в приоткрытую дверь комнаты.
Удача улыбнулась ей. За огромным столом из красного дерева сидел Сет с сигарой в руке. На нем была только рубашка с расстегнутым воротом и высоко закатанными рукавами. Рядом на столе стояли бутылка виски и коробка с сигарами, а справа — пепельница, полная окурков.
Она наблюдала за ним, пораженная увиденным. Сет Тайлер курил? Да ведь он ненавидит табак. Он всегда носил с собой портсигар, но Пенелопа знала, что сигары он предлагал знакомым.
Неуверенно прислонившись к двери, она смотрела, как Сет сунул сигару в рот и чиркнул спичкой. Вытянув голову вперед, он поднес маленькое пламя к толстому коричневому концу и глубоко затянулся. Сильно закашлявшись, он выругался, вынул сигару изо рта и небрежно бросил ее в пепельницу.
К изумлению Пенелопы, он сразу же вытащил из коробки новую сигару, и опять все повторилось. Только когда он бросил и эту недокуренной, взяв следующую, она стала понимать, что происходит. Если она кусала или грызла ногти, когда ей было не по себе, то он, похоже, обрезал сигары и лишь прикуривал их. Возвышающаяся в пепельнице груда окурков ясно говорила, что ему, как она и предполагала, очень плохо.
Уверенность вновь вернулась к ней, Пенелопа решительно распахнула дверь и шагнула внутрь. Ее желание утешить его возрастало с каждой секундой.
Сет резко повернул голову в ее сторону, сигара свисала в уголке его рта, а в руке он держал зажженную спичку. Увидев, кто вошел, он скривился.
— Пришла снова надоедать мне?
Приписав такой грубый прием его непроходимой глупости, она нежно улыбнулась и подошла к столу.
— Я бы хотела просто поговорить с тобой, а не надоедать тебе.
— Мы не… — он выругался, а сигара выпала у него изо рта, когда догорающая спичка обожгла палец. Яростно замахав рукой, он погасил спичку, затем сунул в рот обожженный палец.
Наклонившись над разбросанными бумагами, бутылкой виски и сигарами, Пенелопа нежно взяла его руку и поцеловала обожженный палец.
— Бедняга. У тебя ужасный день, правда?
Сет нетерпеливо шмыгнул носом и вырвал руку.
— Что ты хочешь? Уверен, ты пришла не для того, чтобы целовать мои раны.
Не слушая его ворчание, она обошла вокруг стола и остановилась рядом с его креслом. Нежно погладив его припухшую от синяков щеку, она сказала:
