тисками.
— Милорд, вы слишком крепко держите меня за плечо. Вы делаете мне больно. Пожалуйста…
— Любимая, — глухо произнес он, — не шевелись. Я зажимаю твою рану.
— Какую рану? Я что, ранена?
— Тебя ударили ножом. Это все твоя миссис О’Кейре.
Пандора подняла на него взгляд: мозг с трудом свыкся с услышанным.
— Не моя! — сказала она после паузы, зубы у нее стучали. — Если она носится вокруг и набрасывается на людей с кинжалом, я отрекаюсь от нее. — Плечо начало болеть сильнее и тупая равномерная боль вдруг резко превратилась в острую и пронзила ее насквозь. Все кости заходили ходуном, словно Пандору затрясли невидимые руки. — А где Дракон? Что с ним?
— Он преследует ее.
— Но его рука… Он же ранен…
— Драго сказал, что это просто царапина. С ним все будет в порядке.
У нее возникло чувство, что ее плечо заливают кипящим жиром. Земля под ней была жесткой и холодной, а лиф платья странно мокрым. Она опустила глаза, но Габриель накрыл ее спереди своим сюртуком. С большой осторожностью она подвигала рукой, чтобы приподнять ткань.
Ее остановила Хелен, ласково положив ей руку на грудь.
— Дорогая, постарайся не шевелиться.
— Но у меня платье липнет, — судорожно произнесла Пандора. — И тротуар твердый. Мне это не нравится. Я хочу домой.
Через толпу к ним пробрался Уинтерборн и присел рядом на корточки.
— Кровотечение уменьшилось? Можно ее теперь забрать отсюда?
— Думаю, да, — ответил Габриель.
— Возьмем мою карету. Я уже предупредил наших штатных врачей. Они встретят нас на Корк-стрит. Там новое хирургическое отделение и клиника рядом с моим магазином.
— Лучше показать ее нашему семейному доктору.
— Сент-Винсент, ее надо обследовать как можно быстрее. Корк-стрит в полумиле отсюда.
Она услышала, как Габриель тихо выругался.
— Тогда поехали!
Ему еще не доводилось переживать ничего подобного — реальное и в то же время абсолютно нереальное. Ночной кошмар наяву. И ему еще никогда не было так страшно. Глядя на жену, Габриель был готов завыть от муки и бешенства.
Лицо Пандоры было напряженным и белым, а губы посинели. Потеря крови сильно ослабила ее. Жена лежала у него на коленях, вытянув ноги на сиденье. Закутанная в его сюртук и пледы, она все равно постоянно дрожала.
Подоткнув под нее сюртук, Габриель проверил, не сползла ли повязка, которую ему удалось соорудить из носовых платков. Он закрепил ее, подвязав галстуками, которые пропустил под одной рукой, потом перекинул вокруг шеи и намотал на другую руку. Его память постоянно возвращалась к тому моменту, когда Пандора рухнула ему на руки, а кровь хлестала из рассеченной раны.
Это случилось за какие-то секунды. Он повернулся, желая убедиться, что жена благополучно миновала короткое расстояние до кареты. Вместо этого увидел, как Драго, сметая прохожих, стоявших у него на пути, прорывается через толпу, а потом что есть сил мчится на угол здания, где Пандора стояла с какой-то незнакомкой. Вдруг эта женщина что-то выхватила из рукава, и Габриель увидел ее предательски задрожавшую руку, когда она щелчком открыла фальц нож. Короткое лезвие сверкнуло, отражая уличный свет, когда женщина вскинула оружие.
Габриель оказался возле Пандоры на секунду позже Драго, но лезвие уже обрушилось вниз.
— Разве не будет странным, если я умру от этого? — пробормотала Пандора, прижимаясь к нему. — На наших внуков это не произведет никакого впечатления. Вот если бы меня зарезали, когда я совершала что-нибудь героическое. Спасала кого-нибудь, например. Ты мог бы рассказать им… О нет… У нас не будет внуков, если я умру, ведь так?
— Ты не умрешь, — коротко ответил Габриель.
— Я так и не нашла типографию, — заволновалась Пандора.
— Что? — переспросил Габриель. Определенно, у нее начался бред.
— Это может задержать производство. Моя настольная игра. Рождество.
Ее осторожно прервал Уинтерборн, который вместе с Хелен сидел на противоположном сиденье.
— На это еще останется время, при удачном стечении обстоятельств. Не волнуйтесь из-за вашей игры.
Пандора расслабилась и затихла, зажав в кулаке складку сорочки мужа, как ребенок.
Уинтерборн взглянул на Габриеля, явно собираясь задать какой-то вопрос.
Под предлогом того, что поправляет ей волосы, Габриель осторожно прикрыл ладонью здоровое ухо Пандоры и вопросительно посмотрел на свояка.
— Кровь идет толчками? — тихо спросил Уинтерборн. — Одновременно с ударами сердца?
Габриель отрицательно покачал головой.
Такой ответ немного успокоил Уинтерборна, он потер подбородок.
Убрав ладонь от уха, Габриель продолжил приглаживать волосы супруги, потом увидел, что глаза ее закрыты. Тогда он подвинул ее немного вверх.
— Дорогая, не спи.
— Мне холодно, — жалобно сказала Пандора. — И плечо болит, и карету трясет. — Она застонала от боли, когда карета повернула за угол и подпрыгнула на ухабе.
— Мы как раз свернули на Корк-стрит. — Габриель поцеловал ее в холодный влажный лоб. — Я внесу тебя внутрь, и тебе дадут морфин.
Карета остановилась. Когда Габриель поднял Пандору на руки и понес в здание, она вдруг ощутила свою пугающую невесомость, как будто кости ее были полыми, словно у птицы. Ее голова лежала у него на плече, слегка покачиваясь в такт шагам. Ему хотелось перелить в нее свои силы, заполнить вены своей кровью. Ему хотелось умолять, подкупать, ударить кого-нибудь.
Внутри здание недавно отремонтировали, оно хорошо проветривалось, вход был ярко освещен. Они миновали несколько дверей, и те автоматически закрылись за ними, и направились в сторону помещений, о предназначении которых свидетельствовали таблички с аккуратными надписями: «Изолятор», «Амбулатория», «Администрация», «Смотровая», и — в конце длинного коридора — «Операционная».
Габриелю было известно, что Уинтерборн нанял двух врачей на полную ставку, чтобы обсуживать несколько сотен мужчин и женщин, которые работали на него. Однако самые лучшие доктора обычно лечат представителей высшего класса, в то время как средний класс и рабочий люд пользуются услугами менее одаренных медиков. Он представлял себе жалкие палаты, допотопное оборудование и пару равнодушных врачей. Он и не предполагал, что Уинтерборн не пожалел средств и построил современный, прекрасно оборудованный медицинский центр.
Перед хирургическим кабинетом их встретил врач средних лет, с копной седых волос, густыми бровями, с проницательным взглядом и приятным морщинистым лицом. Он выглядел именно так, как должен выглядеть хирург: сосредоточенным, компетентным, влиятельным.
— Сент-Винсент, — сказал Уинтерборн, — это доктор Хевлок.
К ним быстро подошла стройная с каштановыми волосами медсестра. На ней была юбка-брюки, белый полотняный хирургический халат и шапочка, как на Хевлоке. Юное лицо, чистое, словно только что вымытое, зеленые глаза остро оценивали ситуацию.
— Милорд, — обратилась она к Габриелю без предисловий, — несите леди Сент-Винсент за мной.
Он прошел за ней в смотровой кабинет,
