Его явно тянуло к ней. И это было очень приятно, надо сказать.
— И снова, лорд Айвстон? Вам не кажется, что это… жадность? — тихо спросила Пенелопа.
— Именно. Видимо, я уже привык, что мои желания исполняются по первому требованию. И я не вижу причин что-то менять, а вы?
— Согласна. Я и сама стремлюсь к тому же. Как прекрасно жить на свете, когда исполняются все твои желания. Не правда ли?
— О да, — сказал он и слегка придвинулся к ней, встав вполоборота, чтобы видеть зал.
Пенрит и Рейтби о чем-то оживленно шептались. Пенрит вытянул руку, показывая два пальца. Рейтби в ответ выставил три пальца. Оба энергично закивали и одновременно посмотрели на Пенелопу.
Заключают пари? Естественно, на нее. Это было из ряда вон выходящее событие, ибо все знали, что Рейтби ничем, кроме лошадей, никогда не интересовался.
До этого дня. В ее душе шевельнулось нечто, похожее на гордость.
— Думаю, вам это должно понравиться, — сказал Айвстон.
Но он говорил не о беззаботной жизни. Нет, судя по взгляду его восхитительных голубых глаз, он говорил об… этом. О том, что они собирались сделать. Хотя он так и не сказал, чем именно они будут заниматься… Пенелопа была готова выполнить все условия их двусторонней сделки, но не собиралась оставаться в дураках. Если идти у него на поводу, недолго и честь потерять. Но этого допустить нельзя. Только не с Айвстоном.
Однако немного больше практики не помешает. Все-таки конюх — он и есть конюх. Наверное, будет лучше, если она наберется опыта у мужчины, который ближе по положению к Иденхему. Несомненно, представители разных слоев общества имели разные предпочтения и методы науки страсти нежной, и скорее всего эти различия были значительными. Как будущая жена Иденхема, она считала, что просто обязана наилучшим образом продемонстрировать свой невинно приобретенный опыт, когда окажется с ним в постели.
Как вовремя подвернулся Айвстон, жаждущий поделиться с ней любовным опытом.
Поскольку он был мужчиной, то, естественно, не собирался оказывать ей бескорыстную помощь. У него явно были свои скрытые мотивы, но это вовсе не означало, что Пенелопа не сможет одновременно удовлетворить свои потребности.
Конечно, сможет.
Бедный Айвстон. Он и понятия не имел, какую огромную услугу оказывает ей.
Позже, став герцогиней Иденхем, она непременно пошлет ему благодарственное письмецо.
— Понравится, не понравится — не суть важно, лорд Айвстон. Я требую от вас клятвенного обещания, что вы сообщите Иденхему то, что я хочу, и только тогда, когда я скажу.
— Должен признаться, я немного запутался, мисс Прествик. Не могли бы вы уточнить детали?
Надо признать, Пенелопа и сама запуталась. Тем более что Айвстон стоял слишком близко, как ни странно, возбуждая в ней непреодолимое желание протянуть руку и дотронуться до него. Может быть, из-за того, что они целовались? Она немного узнала его и теперь имела представление, правда, смутное, на что он способен. Наверное, все дело в этом. Иначе и быть не может, ведь она собирается замуж за Иденхема. И все-таки ей было бы гораздо спокойнее, если бы он отступил назад, хотя бы на пару шагов.
— Разберемся с этим позже, лорд Айвстон. А сейчас лучше продолжить наши изыскания до того, как начнутся самые интересные развлечения этого вечера.
— Конечно, мисс Прествик. Как приятно иметь дело с такой практичной женщиной. Это большая редкость, уверяю вас.
— Полагаю, лорд Айвстон, вы не можете судить об этом. Чтобы разбираться в женщинах, нужен опыт, которого у вас нет.
— Я очень надеюсь, что мне удастся переубедить вас, — вкрадчиво сказал он, в то время как они шли через зал, приветливо кивая знакомым; молодые люди держались так спокойно и уверенно, что вряд ли могли дать повод для досужих сплетен, если бы не платье Пенелопы.
Именно их внешний вид — ее измятое платье и съехавший набок галстук Айвстона — наводил на непристойные мысли. Пенелопа очень надеялась, что Иденхем обратит на них внимание. Так и случилось. Когда они были в десяти футах от него, направляясь в гостиную, а затем в вестибюль, он вдруг обернулся и посмотрел на Пенелопу. В его взгляде она прочла любопытство и смущение. Это было замечательно. Нет ничего хуже, если мужчина слишком самоуверен в делах сердечных. Да, они с Айвстоном вели себя слитком неосмотрительно, возможно, вызывающе, но она ни от кого не потерпит нареканий, даже от будущего мужа.
Вестибюль в доме Ланрита нельзя было назвать очень большим, но он был великолепно декорирован. Стены были облицованы белым мрамором, ступени лестниц выполнены из светлого камня, а узорчатые перила — из кованого железа. У основания лестниц возвышались массивные канделябры, теплый свет которых создавал уютную, приятную атмосферу. В данный момент в вестибюле не было ни единой души, даже слуги куда-то пропали. Как только за ними закрылась дверь гостиной, лорд Айвстон обхватил Пенелопу за талию и, прижав к ближайшей стене, принялся страстно целовать.
Боже! До нее вдруг дошло, что он совершенно потерял голову. Это было так комично.
Пенелопе очень хотелось рассмеяться. Но ей мешали его жаркие, жадные губы и ненасытный язык, мучивший ее рот, на что конюх явно не был способен. Казалось, что лорд Айвстон решил превзойти самого себя, ибо этот поцелуй был изощреннее, чем в последний раз.
Поистине чудесно, когда мужчина так старается показать себя.
Ей следовало бы оттолкнуть его. Или хотя бы постараться и отодвинуться немного, чтобы не касаться набухшими сосками его груди. Это было бы правильно. Она так и сделает. В конечном итоге. Но зачем торопиться?
— Вы просто неподражаемы, — сказал он, озвучив ее собственное мнение о нем. Она не могла избавиться от странного чувства, что Айвстон читает ее мысли. Радоваться тут было нечему. — Ты ведь тоже думаешь, что я очень хорош. Продолжим, Пен?
— Мисс Прествик, — с трудом вымолвила она, не отрывая взгляда от его губ. — Вы слишком фамильярны.
— Да, я такой, — усмехнулся он. От его горячего дыхания и легкого прикосновения губ по спине пробежала дрожь. — Надеюсь, ты не возражаешь, Пен? Тебе же нравится наше занятие. И хочется большего. Ты…
— Ты слишком много говоришь, тебе не кажется? — С этими словами она одним движением стащила галстук вниз, обнажив шею, прильнула к ней губами и начала нежно покусывать.
— Ты вызываешь непреодолимое желание поговорить. Мне хочется столько тебе сказать, — ответил Айвстон и, скользнув руками вверх, обхватил ее груди ладонями, отчего соски призывно набухли и отвердели.
— Неужели? Я что-то не заметила, — прошептала она, посасывая мочку его уха.
