— Вы любите Африку, не правда ли?
— Да, наверное. Тогда я не думал об этом. Тогда я думал об Англии и о своем возвращении. Не понимаю, почему. Наверное, я похож на этих смешных людей, которые бредут по миру за радугой, чтобы, приблизившись, убедиться, что она исчезла.
В словах Реддинга была болезненная, обезоруживающая откровенность, неожиданно он распахнул перед Сюзанной душу, которую обычно держал за семью печатями.
Райс привалился к столбу загона и улыбнулся.
— Итак, никогда не гоняйтесь за радугами, любовь моя. Они очень ненадежны.
— Но они красивы и доставляют радость, — вставила Сюзанна.
— Любуйтесь ими на расстоянии… и если обнаружите, что радуга, которая привлекла ваше внимание, не более чем преломленный солнечный свет, отвернитесь на минуточку, и она исчезнет.
— Как вы?
— Никто никогда не сравнивал меня с радугой.
Сюзанна игриво наклонила голову.
— Нет, конечно, вы слишком плотны и вещественны для этого.
— Ах, Сюзанна, напротив, я бесплотен. Я то, что выдумали вы. Иллюзия. Совсем как радуга.
— Но вы ведь не чувствуете себя бесплотной иллюзией?
Нет, конечно. Он чувствовал себя очень даже мужчиной. Возбужденным, страстным мужчиной, и каждый взгляд, брошенный на Сюзанну, раззадоривал его сильнее и сильнее. Темные волосы женщины были перехвачены сзади лентой. Сюзанна посматривала на него вызывающе. Черт! Где его самообладание?! Райс наклонил голову, Сюзанна поднялась на цыпочки и губы их соединились в долгожданном поцелуе. Казалось сам воздух вокруг был напоен желанием. Реддинг обвил ее гибкое страстное тело руками и властно обнял. Он почти болезненно желал ее ласкать, трогать, щекотать, заставить ее трепетать в своих объятиях. Он почувствовал в паху огонь испепеляющей страсти, страсти, которая возникала при виде этой удивительной женщины и пропадала с ее уходом. Что из этого выйдет? Что будет, когда он уедет?
Мысль о разлуке разбавила страсть отчаянием.
Если бы здесь можно было где-нибудь уединиться… Но увы… Уж он бы позаботился о том, чтобы проникнуть в дом тайно, несмотря на ее непристойное предложение. Райса не особенно беспокоило, что подумает Вес, если застанет их, но ему не хотелось доставлять женщине неприятности, а Райс точно знал, что ссора с братом не доставит Сюзанне радости.
С Божьей помощью Райс становился великодушным. Но он ненавидел то, что вытворяла с ним Сюзанна: слой за слоем она счищала с него заскорузлый цинизм и самодовольство, так что теперь он и сам толком не знал, кто он.
Реддинг опустил руки мягко, но решительно, избегая смотреть в глаза женщине.
— Сегодня у меня был очень трудный день.
— Вы позавтракаете с нами утром?
— Не думаю, чтобы это было мудрым поступкам, любовь моя.
— Почему?
— Неужели надо объяснять?
— Только если вы чувствуете не то, что я…
Он с любопытством поднял бровь.
— Как это?
Сюзанна попыталась описать то, что описать невозможно.
— Голод, — после некоторого раздумья произнесла она, — но относящийся совсем не к еде.
— Оказывается, вы можете быть довольно откровенной… Вы меня понимаете?
— Понимаю. И это самое удивительное. Я всегда была образцом благопристойности. Почти всегда, — исправилась она.
Райс улыбнулся с восхищением и удивлением.
— Образец благопристойности? Путешествующий по стране? Постреливающий по людям? В мужских брюках? Видно, дорогая моя, вы недолго побыли в образе благочестивой девицы.
Волны тепла обволакивали Сюзанну всякий раз, когда он произносил «любовь моя» и «дорогая». Как будто он в самом деле имел в виду именно эти понятия. Но не успела Сюзанна полюбопытствовать, какое содержание ее спутник вкладывает во все эти нежные словечки, как он отступил назад.
— Спокойной ночи, миссис Фэллон, — произнес он, но в его словах не было обычного сарказма, только благожелательность, которая заставила ее быстро-быстро хлопать ресницами, пока он не скрылся в доме для работников.
* * *
Приоткрыв дверь в дом, Сюзанна на мгновение замерла, прислушиваясь к ночным звукам.
Черт возьми! Он мог бы разделить с ней постель сегодня ночью. Что он наделал! Черт возьми! Он полагал, что великодушие не заразно. Спаси Бог, если он ошибся, думал Реддинг, переступая порог дома для работников.
Вес выглянул из окна, не зажигая света. Ему так больше нравилось. Темнота соответствовала мрачному состоянию его души.
Он наблюдал, как Райс Реддинг, приблизившись к Сюзанне, мягкими, ловкими движениями обнял ее за талию, как два силуэта слились в один, странно колеблющийся в лунном свете.
Вес прикрыл глаза, стараясь уверить себя, что это ярость пронизывает его до кости, но он знал, что это не правда. Полковника мучила пустота в его собственной душе. Ненависть в душе. Отчаянное одиночество.
Как бы он хотел сделать то же самое с Эрин: заключить ее в свои объятия и сдаться на милость нежного повелителя. Лаской и заботой Эрин снимет его боль, ночные кошмары, мучительные воспоминания.
Вес сглотнул и почувствовал во рту горький, неприятный привкус виски. Он распробовал больше: отвращение к самому себе, к тому, во что он превратился.
Реддинг ушел от Сюзанны, и Вес почувствовал мгновенное облегчение. Он не просмотрел их связи. Черт! Не хочет ли пришелец, чтобы он, Весли Карр, стал глухим и слепым?
Безногим он уже был.
Калека. Временами он забывал об этом, например, по утрам, когда, просыпаясь, он чувствовал боль в ампутированной ноге, но каждое утро его собственное тело сообщало ему, что он недоделанный, не такой, как все. Калека.
Сюзанне он ничего не сказал. Вес знал, что они нуждались в Реддинге, и это обстоятельство заставляло его страдать, напоминая о его ущербности. Он не мог защитить своей сестры и своего имущества и был вынужден прятаться за спиной этого искателя приключений. Если не хуже.
Вес отвернулся от окна и посмотрел на бутылку на столе. Надо бы выпить еще. Боже! В забытье он надеялся получить то, чего не мог получить в реальности.
Весли Карр сжал челюсти. Не сегодня. Может быть, если сегодня он продержится без следующей бутылки, завтра обойдется вообще без выпивки. Он должен это сделать. Если не ради себя, то хотя бы ради Сюзанны. Он не может оставить ее на растерзание Реддингу.
— Билл и фургон запаздывают!
Обычно новости не вызывали таких потрясений, но в этот вечер Вес и Сюзанна вскочили, прервав едва начавшийся ужин.
В полдень Билл Моррис уехал в город за провизией. Вес бросился собираться.
— Поднимайте мужчин! — приказал он Джайму — Я поеду с вами.
Сюзанна ощущала себя больной и покинутой. Предчувствие камнем лежало на сердце. Билл — молодой работник. Он иногда пропускал стаканчик-другой в салуне, но Сюзанна была уверена, что сейчас, когда он знал о всеобщем беспокойстве, задержала его не выпивка.
