Кроме того, Джосс был обеспокоен, и, вероятно, справедливо, появлением на борту молодой привлекательной леди, чье присутствие вполне может спровоцировать среди команды настоящие петушиные бои.
— Я прослежу за ней, — сказал Грей.
— В этом я не сомневаюсь. А кто проследит за тобой? Прервав несколько затянувшееся молчание, Грей произнес, стараясь придать голосу максимальную убедительность:
— Ради всего святого, Джосс. Она просто гувернантка, строгая, добродетельная, чопорная и скучная.
«Нежная, — подумал он про себя, — изящная, милая и загадочная».
— Ага. Значит, ты готов проводить время с горничными, служанками и вообще с любыми девицами, с удовольствием задирающими свои юбки, но гувернантка — не по твоей части?
— Именно так. Посмотри на меня, дружище. — Грей одернул свой дорогой, ладно сидящий сюртук, разгладил бархатные отвороты, затем немного театральным жестом указал на флаг, лениво колыхавшийся на грот-мачте: — Посмотри на этот корабль. Говорю тебе, мои разгульные деньки закончились. Отныне я достойный и респектабельный человек.
— Сюртук поменять легко, гораздо труднее изменить привычки.
Грей тяжело вздохнул. Он никогда не был образцовым братом и, видит Бог, наверное, уже никогда не будет праведником. Джосс может не верить этому, но он работал как каторжный, чтобы начать это дело. И делал это ради них — ради того, чтобы обеспечить их воссоединившейся семье стабильность и положение в обществе, которого их отец лишился десятилетия назад. Сначала Грей смог уговорить серьезных торговцев вложить в его предприятие тысячи фунтов; потом он смог убедить страховщиков, что ему можно доверять и он сумеет доставить груз по назначению. Все это было ох как не просто.
А теперь его собственный брат не доверяет ему, и это не показалось бы столь обидным, если бы не было заслуженным. Грей потер лицо ладонью и заговорил вновь, на этот раз совершенно серьезным тоном:
— Послушай, Джосс. Я не буду приставать к ней.
— Она красивая.
— Я не буду приставать к ней, — медленно повторил Грей. — Но черт возьми, я думал, что ты вовсе не смотрел на нее.
Джосс задумчиво вглядывался в мелкую рябь воды.
— Я овдовел, Грей. Но не ослеп.
«Нет, не ослеп, — подумал Грей. — Просто… окоченел». Когда Джосс повернулся и увидел, что Грей пристально смотрит на него, он улыбнулся и покачал головой:
— А ты знаешь, она права. У нас обоих его уши.
Грей отпустил поручень и выпрямился, запустив руку в свои растрепанные ветром волосы.
— Вот черт, — пробормотал он. — Когда это случилось?
Джосс поднял брови:
— Случилось что?
Грей повернулся вокруг, оглядел палубу и в полном недоумении даже посмотрел за борт.
— Я потерял эту чертову шляпу.
Джосс хмыкнул, готовый рассмеяться.
— Это не смешно. Я только что купил эту шляпу. Мне она нравилась, и, кроме того, этот бобер обошелся мне очень дорого.
Джосс наконец рассмеялся, и, не удержавшись, Грей захохотал вместе с ним. Да, эта чертова шляпа стоила ему целого состояния. Но сейчас она же, пропав столь неожиданно, подарила ему несколько минут веселого беззаботного смеха, и его брат, стоя на палубе «Афродиты», смеялся вместе с ним. Их смех разносился как эхо былых, более счастливых времен.
Грей улыбнулся про себя. Черт возьми, он всегда любил удачные сделки.
Определенно где-то под всеми этими волосами должен быть человек, раздумывала София. Сгорбленный старый стюард шаркающей походкой спускался по узкому трапу, насвистывая незамысловатый мотивчик. Она следовала за ним, осторожно ступая по немилосердно скрипящим доскам.
— Вот мы и пришли, мисс, — объявил он. — Дамские каюты.
Он откинул в сторону тонкую занавеску из темной ткани, и они вошли в небольшое помещение с низким потолком, в центре которого стояли стол и стулья. Из этого кубрика в каюты вели четыре двери, две по каждому борту. Стюард подошел к двери, на которой красовалась лагунная семерка, и с необычайной церемонностью открыл ее:
— Ваша каюта, мисс.
— Спасибо, мистер…
— Просто Стабб, мисс.
— Спасибо, Стабб.
— Гальюн, простите, укромное местечко здесь. — Он кивнул в сторону самой узкой двери. — Пройдете через каюту этим путем, и вы попадете в рулевое отделение, там же хранятся все запасы, а дальше носовой кубрик. А пойдете в другую сторону — там каюты джентльменов, камбуз, потом капитанская каюта и ближе к корме каюты помощников капитана. Ну, а если вам что-нибудь понадобится, просто позовите меня, мисс.
— Спасибо, Стабб.
— Я принесу ваши сундуки через минуту.
Он склонился в столь экстравагантном поклоне, что бахрома его бороды чуть не подмела пол кубрика.
София вошла в каюту, закрыла дверь и огляделась. Впрочем, оглядываться в этой каморке не было никакой необходимости. Шкаф — первое, что пришло ей на ум, хотя посудные и уж тем более платяные шкафы в городском доме ее семьи в Мейфэре были куда больше. В каюте была узкая койка, прикрепленная к стене достаточно высоко, небольшой рундук для хранения вещей под койкой и маленький складной письменный столик у стены.
Вздохнув, София вернулась в общий кубрик и присела за стол, опустив голову на руки.
Неужели у нее начинается морская болезнь? Но мягкое покачивание пришвартованного корабля никак не могло вызвать такое головокружение. Все судно, казалось, было полно противоречий. Капитан, который не был капитаном. Гувернантка, которая не была гувернанткой. Двое мужчин — причем один белый, второй темнокожий, — которые утверждают, что являются братьями.
Ах да. Конечно же, они лишь сводные братья. Несколько запоздалое осознание очевидного слегка успокоило Софию. Значит, поток ее сознания не был перекрыт окончательно, он просто неожиданно замедлился, превратившись в тонкий и ленивый ручеек.
И она хорошо знала, кто виноват в этом.
Откуда у него этот шрам? Такой тонкий и прямой, идущий наискосок от ямки на подбородке до уголка рта. Наверняка от какого-то лезвия. Возможно, это следствие случайного удара ножом во время потасовки в публичном доме. А может быть, какой-то благородный человек вызвал его на дуэль, чтобы наказать за оскорбление некой излишне доверчивой юной леди. Такой удар мог оставить легкий удар рапиры. Но если уж он не смог вернуться с дуэли невредимым, то что же стало с его противником?
Ее воображение разыгралось вовсю, перед глазами вставали живые картины, нарисованные в мельчайших подробностях.
— Вот ваш багаж, мисс.
София вздрогнула и резко вскинула голову.
