Филипп встал в лодке во весь рост и на прощание поднял руку. Энни почувствовала внезапный страх и едва не закричала, когда моряки взялись за весла и направили шлюпку к английскому флагману.
— Значит, последний заложник уже на пути к англичанам? — спросил дон Яго, неожиданно, как всегда, оказавшись у нее за спиной.
Энни резко обернулась, и лицо ее исказила гримаса. Как бы она хотела, чтобы этот трус остался на материке!
— Да. Несмотря на мои возражения.
— Ну что ж, тогда самое время приступать к осуществлению нашего плана, — добавил он и запустил руку под камзол.
От страха у Энни потемнело в глазах.
— Плана, милорд?
— Ну да, нашего плана уничтожения всех этих еретиков, — он достал сигару и рассеянным жестом указал на собравшихся у пушек мужчин. — Все приверженцы истинной веры прячут какое-нибудь оружие. Через минуту зазвучит труба, и начнется настоящая бойня.
— Нет, — внезапно охрипшим голосом прошептала Энни. Она отвернулась от дона Яго, отыскивая взглядом лодку, в которой плыл ее отец. Он был уже недалеко от корабля англичан, и слишком далеко от берега, чтобы услышать, если она закричит. — Вы послали его на смерть!
— А тебе вообще лучше бы убраться отсюда, девочка, — сказал дон Яго, — иначе тебя могут задеть в драке.
Камзол его распахнулся, и Энни увидела блеснувший кинжал.
— Нет! Нет! — на этот раз она закричала.
Дон Яго побагровел от ярости.
— Заткнись, черт побери, иначе ты выдашь нас! — он подался вперед, чтобы схватить девушку за руку, но Энни резко отдернула ее и бросилась бежать. Ее душили рыдания, юбки путались в ногах. За спиной она слышала топот сапог дона Яго по каменистой почве и его хриплое прерывистое дыхание.
Но Энни знала лишь одно — необходимо предотвратить резню. Если испанцы осуществят свой план, у нее не останется никакой надежды когда-нибудь снова увидеть отца.
Руки дона Яго вцепились ей в спину и ухватили ее чепец. В ужасе девушка замотала головой, вырываясь, и вдруг почувствовала, как по плечам рассыпаются волосы. Дон Яго споткнулся и, исторгая проклятия, упал.
Воспользовавшись этим, Энни побежала к темноволосому англичанину, все еще стоявшему рядом с играющими в карты моряками. Он порядочный человек, защитил ее от дона Яго и теперь был ее единственной надеждой.
— Пожалуйста, — задыхаясь и отводя его в сторону, пролепетала Энни.
Игроки, оторвавшись от карт, смотрели на нее как на сумасшедшую, но девушка не обращала на это внимания.
— Сэр, я должна поговорить с вами.
От удивления англичанин широко раскрыл глаза, но отошел в сторону и, наклонив голову, приготовился слушать, при этом ему на лоб упал завиток черных волос.
— Да? В чем дело?
— Вас обманули, — выдохнула Энни. — Они все скрывают оружие.
— Кто?
— Испанцы, — нетерпеливо произнесла Энни, в тоне ее голоса слышался страх.
— Это невозможно. Наместник поклялся нам, что его люди будут безоружны.
— А вы и поверили! — Энни едва сдерживала слезы. — Я знаю дона Мартина и дона Яго. Они хотят…
Звук трубы разорвал воздух, и Энни стала свидетельницей того, как кошмар превратился в явь.
Все испанцы как по команде вскочили на ноги, у них в руках заблестели ножи и кортики. Энни видела, как уже троим англичанам перерезали горло. Хлынувшая кровь залила карты и деньги, всего несколько минут назад выложенные англичанами, не чувствовавшими подвоха, для невинной игры с испанцами.
— Дрейк, беги! — закричал темноволосый англичанин. — Беги к кораблям!
— Я сейчас, Эван!
Энни увидела бегущего к ним крепкого мужчину с рыжей бородой. Его светлые глаза сверкнули невиданной яростью. Внезапно он обернулся и увидел перед собой испанца, тот замахнулся кинжалом, целясь Дрейку в грудь.
Энни в ужасе затаила дыхание. Когда лезвие почти коснулось рубашки Дрейка, тот сделал молниеносное движение ногой, отбросив испанца. Даже с этого расстояния Энни услышала, как хрустнули кости, когда нога Дрейка угодила испанцу в лицо. Человек по имени Эван облегченно вздохнул. Дрейк стремительно бросился в набежавшую волну.
— Торопись! — закричал он другу. — Общество предателей и негодяев вредно для здоровья.
Эван тряхнул головой, как проснувшийся огромный пес. Вместо того, чтобы следовать за товарищем, он схватил Энни за руку и потащил к форту.
Энни яростно сопротивлялась. Какой она была идиоткой, что доверилась англичанину! Если еретики победят, она может стать их пленницей. Тогда они могут сделать с ней то, о чем неоднократно предупреждал отец, и о чем с такой настойчивостью шептались горничные наместника короля. Пока Эван тащил ее, он, казалось, не замечал наносимых ею ударов.
— Отпустите меня! — вопила она. — Мой отец…
— Тише, молчите, — сквозь зубы процедил англичанин, толкнув девушку к стене между двумя наклонными подпорками. — Я просто хотел увести вас с линии огня, если дело дойдет до этого.
Энни перестала сопротивляться, осознав, что стена будет надежным убежищем.
— Почему вы это сделали?
Его массивные плечи недоуменно приподнялись.
— Я и сам не знаю. Возможно потому, что вы пытались предупредить меня.
— Эван! — в голосе Дрейка слышалось отчаяние. — Мы не можем больше ждать!
Энни не поняла слов, которые пробормотал Эван, но догадалась, что это было ругательство.
— Идите. Спасайтесь сами.
Он долгим взглядом посмотрел на нее. Под ниспадавшими на лоб черными локонами светились чистые умные глаза. Они были с чуть коричневым оттенком, цвета позднего летнего меда. Лицо его было грубым, но не жестоким. Эван снова выругался и побежал к ближайшей батарее.
«Глупец», — подумала Энни, догадавшись, что он собирается завладеть одной из пушек, и от страха за него у нее внутри все похолодело.
Больше Энни не думала о незнакомце по имени Эван. Ее отец приближался к английскому флагманскому кораблю. Она должна остановить его, предательство испанцев будет стоить заложникам жизни. Забыв о наказе Эвана спрятаться, девушка, низко пригибаясь, побежала к берегу.
Все лодки были переполнены перепуганными предательством английскими моряками, которые, как безумцы, гребли в сторону своих кораблей.
Не раздумывая, Энни рванула шнуровку своего платья, сбросила юбку и выкарабкалась из лабиринта фижм. Железный ключ со звоном упал на камни. Оставшись в одной сорочке, Энни бросилась в обжегшую ее соленую воду. Нужно спасать отца.
Было время прилива, и быстрое течение делало напрасными все усилия девушки: один бросок вперед возвращал ее на два шага назад. Плача от бессилия, она продолжала неравную борьбу.
