Но это не имело значения. Она посмотрела ему в глаза и увидела, как пылает там преданность ей, которая никогда не исчезнет, и страхи покинули ее.
Она выкрикнула его имя и доверилась судьбе.
Падали они долго, но на большой скорости. Все закончилось странной темно-красной тьмой. Как она поняла позднее, просто слишком сильно зажмурила глаза.
– Ой, Айдан. – Она почти не слышала своего голоса.
– Да, любимая. – Его голос тоже звучал странно.
– А мне-то казалось, что после того, как мы столько раз были близки, ты показал мне все.
– А теперь? – Голос его повеселел.
– Я ошиблась. Каждый раз ты демонстрируешь что-то новое.
Он прижался губами к ее губам, нежно и страстно.
– Тебе это не нравится?
– Что ты!
Хотя она должна была признать, что в ней зародилось ощущение, будто в их отношениях что-то переменилось.
– Я люблю тебя. Часть меня принадлежит тебе в такие мгновения, как эти. Но…
– Ты о чем? – Его взгляд буравил ее.
– Пустяки. Не обращай внимания.
– Скажи, в чем дело?
Она сомневалась, стараясь отогнать мысли. И все-таки заставила себя сказать.
– Ты любил меня сейчас как в последний раз.
Из дневника Ларк де Лэйси, графини Вимберлийской
Ирландия гораздо красивее, чем я себе представляла. Сообщения, поступавшие к нам в Лондоне, касались только сожженных полей, дико визжащих разбойников в боевой раскраске, голодных крестьян, взявшихся за оружие.
Возможно, мне просто очень повезло, но мы видели только голубовато-зеленые долины, скалы, похожие на крепости, голубые сапфиры озер и изумрудные горы. Ирландия – место, где нежданное становится обыденным, и я думаю, это место подходит для того, к чему я так стремлюсь, ничуть не хуже других.
Хотя Оливер умолял меня оставаться в Англии и ждать от него известий, я настояла на своем приезде. Графиня оказалась удачной компаньонкой в поездке и, как могла, старалась подготовить меня к предстоящим событиям.
Да, она сделала все, что могла.
Но может ли мать по-настоящему быть готова к встрече лицом к лицу с дочерью, которую потеряла двадцать два года назад и считала умершей?
– Мне совсем не просто сказать тебе это.
После завтрака Айдан привел жену в самое красивое место у замка Росс. То был парк на берегу озера, заброшенный, с розами и тростником, утками и крачками, быстро снующими по заросшей водорослями воде.
Пиппа подняла на него глаза с нежной ленивой улыбкой здоровой женщины, которая знает, что горячо любима, и которую перед рассветом разбудили поцелуем, о чем она явно не сожалела.
– Что такое, любовь моя?
Она нагнулась, сорвала цветок и воткнула его в волосы.
Он не решался начать разговор, разглядывая Пиппу как будто в последний раз, пока она его еще любила. После всего, что он ей скажет, ничто уже не останется прежним. Это напоминало взгляд в будущее, когда знаешь, что ничего уже не повторится. Все, открытость сердца и безоглядное обожание, исчезнет в несколько секунд. Он тянул время из чувства самосохранения, согревая и теша себя ее близостью.
Когда же он заметил, что она внимательно смотрит на него, он вынужден был признаться себе, что между ними существует невидимая связь, начертанная роком.
– Айдан? – Она слегка наклонила светлую голову. – Почему ты так странно смотришь на меня?
– У меня есть новости, касающиеся твоей семьи, – ответил он.
– Ты – моя семья. – Она одарила его обезоруживающей улыбкой.
– Я имею в виду ту семью, что ты разыскивала. Признаки душевной боли отразились в ее глазах.
Он понял, что она отгораживается от его слов.
– Мне нужен только ты, – заверила она.
– Но именно поиски самой себя и привели тебя ко мне. Когда-то давно ты попросила меня помочь узнать, как случилось, что тебя потеряли, когда ты была совсем крохой.
Она побледнела:
– И что тебе удалось узнать?
Всем своим существом он вдруг остро осознал красоту мира: холодные облака, голубизну озера и утренний свет, что позолотил ее волосы.
– Теперь я уверен, что ты леди Филиппа де Лэйси, – выдавил он. – Дочь Оливера и Ларк де Лэйси, графа и графини Вимберлийских.
Пиппа оставалась неподвижна. Несколько минут прошло в полной тишине, и он испугался, что она не слышала его.
– Филиппа де Лэйси, – наконец повторила она глухим, тихим голосом.
– Да, любовь моя.
– Мои родители – граф и графиня Вимберлийские.
– Да-а.
– И Ричард?
– Твой младший брат.
Теперь, когда правда стала известна ему, он не понимал, как их внешнее сходство раньше не бросилось ему в глаза. Он же видел, что Ричард де Лэйси – золотой мальчик с ангельской улыбкой, вечно смеющимися глазами и глубоким, неожиданным при такой внешности умом. Донал Ог оказался прав. Пиппа, а теперь она для него Филиппа, была одно лицо с Ричардом, только женское.
– Как тебе удалось это узнать?
– Все началось с твоей броши. После того как ты впервые показала мне эту вещицу, я переписал с нее все знаки, что были на обороте. С помощью графини я выяснил, что надпись сделана на кириллице. Слова были написаны по-русски. Это слова «Кровь, клятва и честь». Семейный девиз.
Он провел рукой по волосам. Так много времени прошло с того открытия.
– Неправда! – задохнулась Пиппа.
– Это те же слова, что сказала тебе цыганка.
– Почему ты решил, что это девиз де Лэйси? – спросила она уже немного окрепшим голосом.
– Такую же брошь я увидел на портрете леди де Лэйси. Портрет был написан двадцать пять лет тому назад. Только на броши были рубин и двенадцать жемчужин, как ты мне и рассказывала. – Он прервался, сделал шаг, но заставил себя остаться на месте и продолжил: – Графиня выяснила, что лорд и леди Вимберлийские потеряли дочь, своего первого ребенка, во время шторма на море. Они считали ее погибшей.
– Когда ты это узнал?
– В тот день, когда меня арестовали и посадили в Тауэр.
– Ты знал это столько времени? – Голос ее зазвенел от изумления. – Какого же дьявола ты мне ничего не сказал? – Она прижала руки к себе, чтобы скрыть, что они дрожат.
– Пиппа…
– Конечно, ты ничего мне не сказал, – продолжила она мертвенным голосом. – И о своей жене ты тоже не сказал. Не мог себе позволить. Я нужна была тебе, чтобы помочь бежать из лондонского Тауэра. И поэтому надо было удержать меня в безвольной рабской преданности.
Эти ее тихие слова поразили его с силой молнии. Айдан спокойно и безропотно принял удар, как раскаявшийся преступник безропотно переносит жар таврового клейма.
– Ты права, я заслужил эти слова. Но поверь. Я берег тебя. Хотел удостовериться, что ты не станешь жертвой пустых надежд. Хотел понять, примут ли де Лэйси тебя, не обвинят ли в обмане.
