уличные фонари.
Риз объяснил, что пол в оранжерее подогревается с помощью водопроводных труб, показал, где будет фаянсовая раковина с краном, а потом стал увлеченно рассказывать, как испытывали железные балки с помощью гидравлического пресса. Хелен кивала, делая вид, что слушает, и на губах ее играла улыбка. Только такой мужчина, как Риз, был способен в подробностях описывать какие-то технические детали в столь романтической обстановке.
Она прижалась спиной к его груди, мечтая о том, чтобы это мгновение длилось вечно. Ей хотелось остановить время, приколоть к небосводу горстью звезд с блестящими иглами.
Когда Риз перешел к описанию сборных панелей, которые позволили быстро возвести всю конструкцию, Хелен повернулась к нему лицом и пресекла словесный поток поцелуем. Риз на мгновение удивленно замер, но в следующую секунду стал отвечать с искренним энтузиазмом. Преисполненная любви, благодарности и отчаяния, Хелен целовала его с неистовой страстью. Ее сердце, казалось, разбилось, когда она поняла, что не суждено ей выращивать орхидеи в этой волшебной оранжерее.
Хелен сумела сдержать поток слез, но одна капля все же соскользнула вниз из уголка ее глаза и приправила их поцелуй солью и горечью. Риз удивленно посмотрел на нее, провел большим пальцем по влажному следу на ее щеке, и его лицо омрачилось.
– Это от счастья, – прошептала Хелен.
Однако Риза было трудно обмануть. Он прижал любимую к груди и прошептал:
– Душа моя, я не смогу тебе помочь, если не скажешь, в чем дело.
Хелен замерла: сейчас самое время рассказать ему обо всем, – но ее признание разрушило бы этот волшебный момент и положило конец счастью. Нет, она еще не готова распрощаться с любимым. Может, ей удастся украсть у судьбы еще немного времени, несколько счастливых дней, воспоминания о которых будут потом согревать ее всю оставшуюся жизнь…
– Все хорошо, – сказала она поспешно и попыталась отвлечь его поцелуями, но почувствовала, как он напрягся.
Риз хотел заставить ее сказать правду, но позабыл обо всем на свете, отдавшись на волю чувств.
Руки Хелен скользнули ему под сюртук, и она с удовольствием ощупала его жесткий торс, узкую талию. Дрожь пробежала по его телу, дыхание участилось, и с тихим проклятием он хрипло пошептал:
– Хелен, ты играешь с огнем.
Она чувствовала, что его скрытая сила готова вырваться на волю, и понимая, что поступает неправильно, безрассудно сказала:
– Отведи меня в спальню.
Хелен была готова на любую жертву, лишь бы еще раз испытать близость с Ризом, и ей сейчас было все равно, что о ней подумают.
– Хотя бы ненадолго… пожалуйста!
Риз покачал головой и мрачно пробормотал:
– Чертовы порошки! Это их воздействие. Они, похоже, плохо влияют на твою добродетель.
Хелен рассмеялась и уткнулась лицом ему в грудь, а потом заметила:
– Не тебе говорить о добродетели, дорогой!
Но Риз, похоже, не разделял ее веселье.
– Ты сегодня сама не своя, дорогая. Что стало причиной твоей мигрени? Что-то тебя расстроило?
Его слова быстро отрезвили Хелен, и она поспешила ответить:
– Ничего.
Риз взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.
– Скажи мне правду.
Понимая, что он твердо намерен стоять на своем, Хелен стала лихорадочно придумывать отговорки.
– Я очень скучаю по тебе. Не думала, что без тебя жить в Лондоне будет невыносимо. Хоть ты всегда недалеко, мы не можем уединиться, побыть вместе.
– Мы можем остаться наедине когда захочешь.
Хелен улыбнулась.
– В таком случае я хочу этого сейчас.
Ее рука скользнула к его ширинке.
– Черт возьми, Хелен, ты сведешь меня с ума.
Риз резко втянул воздух, когда Хелен чуть сжала выпуклость на его брюках, и даже в лице переменился: в темных глазах вспыхнули отблески адского пламени. Хелен нравилось, как он реагирует на ее ласки, нравилось в этом мужчине все – и душа, и тело.
Последний луч света мелькнул и растаял в сгустившихся сумерках, в дальнем углу неба появилась окутанная облаками луна. Хелен и Риз были одни на крыше, а далеко внизу гудел город, но его отдаленные звуки не могли их достичь.
Хелен обхватила ладонями его лицо и вгляделась в ставшие такими родными мужественные черты. Какой он жизнерадостный, какой земной и настоящий! Он хоть и стоял неподвижно, завороженный ее прикосновениями, но плоть его сгорала от ненасытного желания, и Хелен чувствовала, что он вот-вот потеряет контроль над собой. Она и сама ощущала покалывание во всем теле: в пальцах рук и ног, на внутренней стороне бедер, под коленями – повсюду. Она не могла не прикасаться к нему, как не могла не сказать то, что говорить не имела права.
– Я люблю тебя.
Потрясенный до глубины души, Риз уставился на Хелен. Ее глаза цвета лунного камня светились и казались призрачными. Она была так хороша сейчас, что ему захотелось опуститься перед ней на колени.
Он что-то прошептал по-валлийски и в страстном порыве припал к ее губам. Мир перестал для них существовать, они оказались замкнутыми в волшебной сверкающей сфере, где были только тьма, плоть и страсть.
Риз прижал ее спиной к железному столбу, и она вцепилась в него, извиваясь, как будто пыталась взобраться по его телу вверх. Ему нужно было почувствовать ее обнаженное тело, но на его пути, как всегда, оказалось чертовски много одежды. Разгоряченный, он задрал ей юбку и запустил руку в прорезь панталон, затем, задыхаясь, раздвинул коленом ноги и принялся ласкать внутреннюю сторону бедер, где кожа была нежной и горячей. Хелен прислонилась к столбу, постанывая от удовольствия.
Нежные кудряшки под его пальцами через несколько секунд стали влажными, скользкие складки набухли, бугорок затвердел. Хелен обмякла, стала податливой. Неужели ее нежное маленькое лоно могло целиком поглотить его огромную набухшую плоть? Ризу казалось это невероятным.
Риз надавил кончиком пальца на ее жемчужинку, потеребил ее, описал круг и почувствовал, как она в ответ трепещет, словно крылышки крошечной птички. Голова Хелен откинулась назад, из груди с дыханием вырывались хрипы и стоны, рука судорожно цеплялась за пояс его брюк.
Риз, жадно осыпая поцелуями
