еще здесь, то это преподобный Джервингем. Деятельный пастор и сын графа Монклиффа. Он не подвержен влиянию местных властей и известен тем, что обличает грешников с амвона: как сильных мира сего, так и простых людей.
– Я уже его обожаю, – сказал Торн с довольной улыбкой. – С аудиторией из стольких местных жителей, скольких мы сможем привлечь, эти три джентльмена должны сделать свое дело.
– Пока мировые судьи плохо себя ведут.
– По словам миссис Кэллоуэй, они это делают всегда.
– Всегда?
– Ваш брат – закоренелый грешник, Белла. Мы не поймаем его на одной досадной оплошности.
– Нет, конечно нет… Но должны же они соблюдать закон!
– Закон никогда не применяется по отношению к ним. Так что все, что нам нужно – это сигнал, когда именно нужно вторгнуться и поднять занавес.
– Почему бы не позволить одной из женщин помочь нам? – предложила Белла. – Я подозреваю, что они не откажутся.
– И сделают это с удовольствием. – Глаза Торна сверкнули. – Громкий женский крик стал бы достаточным поводом броситься туда, как вы думаете?
– Разве джентльмен сможет поступить иначе? – Белла подмигнула ему в ответ.
Они подняли бокалы и посмотрели друг на друга. Какой идеальный момент, подумала Белла, если не думать о том, что ожидаемый триумф не означает крушение всех ее надежд.
Это было правдой. Ее мечты о замужестве – это всего лишь мечты. Даже если Огастуса сотрут в порошок, она все равно останется собой – Беллой Барстоу с испорченной репутацией.
– Мне придется вернуться в «Дуб», чтобы обо всем позаботиться, – сказал он. – Я прошу прощения за то, что ставлю вас в такое положение…
– Значит, мне придется сыграть опечаленную жену.
Торн поднялся и подошел, чтобы поцеловать ее. От Беллы пахло пряностями с бренди, апельсинами и мускатным орехом.
– Мне придется пойти, это необходимо, – сказал он.
– Я знаю.
Он снова поцеловал ее.
– Мы оба знаем, будь мы на самом деле женаты, ты бы свернула мне шею этой кочергой.
– Будь мы на самом деле женаты, сэр, вы бы давно научились правилам поведения. – Она улыбнулась.
– Я уверен в этом.
Белла старалась не показывать своих чувств. Но после того, как он улыбнулся ей в ответ и вышел из комнаты, слезы ручьем потекли по ее щекам.
Через некоторое время вошла горничная с ужином для нее одной и блюдом для Табиты. Девушка бросила на Беллу жалостливый взгляд, и Белле отчаянно захотелось заверить ее, что «муж» никогда бы так не поступил, не будь у него на то весомой причины…
О, она была в бешенстве, и все свое внимание сосредоточила на предстоящем возмездии. Это, по крайней мере, она могла сейчас сделать.
После ужина Белла села за шитье, нуждаясь в успокаивающем занятии. Она почти закончила подшивать мужской платок, над которым работала, и, делая последние стежки, решила подарить его Торну. Это был обычный носовой платок, так что Торну не нужно будет думать, что он что-то значит. Но она будет знать, что он у него… независимо от того, как сложатся события в будущем.
Торн вернулся через час. Беллу это очень обрадовало, но виду она не подала.
– Какое прекрасное зрелище, – сказал он. – Дама за шитьем, при свечах.
– Несомненно, при дневном свете работалось бы лучше. – Она бросила на него быстрый взгляд. – Но мои пальцы знают свое дело, поэтому я могу заниматься этим даже с завязанными глазами. Женщины согласились?
– С большим удовольствием, как вы и предполагали. Огастуса действительно здесь не любят. Он за все платит, но не много, и он… Это неважно. – Торн сел напротив кресла Беллы. – Я также узнал имя третьего судьи – сэр Ньюли Додд. Еще один неприятный тип?
Белла попыталась вспомнить.
– Должно быть, его назначили после того, как я уехала. Не думаю, что я его знаю.
– По всей видимости, он из того же теста, что и остальные, либо слишком слаб, чтобы перечить. Обозначим наш план. После заседания суда судьи будут обедать. К приходу женщин они, как правило, немного подшофе, а позже – напиваются до беспамятства. Но завтра вечером женщины добавят в свой пунш больше спиртного, чем обычно, чтобы ускорить процесс. Как только судьи начнут вести себе неподобающим образом, одна из женщин закричит, и я поспешу на помощь, а Фортескью последует за мной…
– А как насчет зрителей за дверью?
– Миссис Кэллоуэй переговорила с одним из своих постоянных клиентов – торговцем чудотворными снадобьями. Завтра вечером он продемонстрирует свое новое тонизирующее снадобье против ревматизма, которое начинает действовать только при лунном свете. Это произойдет во дворе конюшни, за пределами зала, где ужинают судьи.
– Очень умно.
Он наклонил голову в знак принятия поощрения.
– Что насчет викария? – спросила Белла. – Он вряд ли придет посмотреть на новое снадобье.
– Возможно, мне удастся привлечь к этому делу местного бакалейщика, человека по имени Колли Барбер. Ваш брат приказал посадить его в колодки за то, что Барбер якобы обвешал его. Бакалейщик клянется, что это было подстроено из-за того, что он не захотел снабжать сэра Огастуса Барстоу бесплатно. Кто бы ни был там прав, он передаст послание викарию и вызовет его сюда. Вопрос в том, какое послание ему передать?
– Долг священника, – твердо сказала Белла. – Он никогда не проигнорирует это. Можно сообщить, что у сквайра Тороугуда случился припадок, вызванный чрезмерным употреблением пищи. И он молит об исповеди перед смертью. Тороугуд очень тучный, поэтому в это легко поверить.
– Очень умно, Белла. А Лэнгем, вероятно, приедет, если получит анонимное послание о том, что его будущий зять предается разврату с последними шлюхами. Сцена подготовлена.
Белла прокручивала весь план в своей голове – заминки быть не должно.
– А как бакалейщик узнает, когда передавать послание?
– Когда услышит женский крик.
– Это слишком поздно. – Она покачала головой. – Дом викария находится неподалеку, но преподобный Джервингем может приехать, когда все уже закончится. Что, если мы найдем такое место, ближайшее к дому викария, откуда хорошо видно окно нашей спальни? Я останусь в спальне, пока вы с Фортескью будете ужинать. Когда я услышу крик, то взмахну свечой в окне, чтобы дать знак бакалейщику бежать. Так он сможет оповестить викария гораздо быстрее.
– Так же идеально, как и ваши стежки. Превосходно.
Белла наслаждалась его одобрением. Даже чуть ни всплакнула от счастья, но потом сказала:
– Кстати об опрятности, не стоит ли вам побриться, если собираетесь и дальше выдавать себя за герцога?
– Я путешествую инкогнито, помните? И небритого герцога сложно отличить от обычного человека.
Белле оставалось только вздохнуть.
– А
