Какое счастье, что мистер Бернар направил ее к Нине Купиной! Надо спросить, во сколько обойдутся ее услуги.
Ада подвила плойкой волосы, отгладила платье, пришила сначала один воротничок – отпорола: недостаточно наряден. Пришила второй – глупо: как гимназистка. Третий порвался. В результате пошла вообще без воротничка, только косынку накинула на плечи и в волосы астру воткнула. Даниэль тоже хорош – отправил делать портрет, а денег на новое платье не дал. Ну и будет ему чай «Нищая принцесса».
Мастерская Нины Купиной помещалась в одноэтажном доме. За ним тянулось серое здание без окон – склад.
Ада объяснила привратнику, что у нее встреча с хозяйкой, и ее проводили внутрь. Коридор, выщербленная плитка на полу. Одна дверь была раскрыта, там за мольбертами сидели китайцы – как в художественной школе.
В кабинете Нины Васильевны пахло типографской краской. Все стены были увешаны пестрыми картинками: азиатские девушки – с веерами, кошками и всевозможными пузырьками в руках.
Нина Васильевна рассматривала папку с рисунками. Рядом с ней сидела модно одетая китаянка.
– Этот парень работал на «British American Tobacco», – объясняла она по-английски, – занимался сигаретными пачками и вкладышами.
– А почему оттуда ушел?
– Его выгнали. Начальник подумал, что он продает их секреты то ли китайской табачной фабрике, то ли одной из независимых студий. Сейчас каждый второй использует их технику «втирай и расписывай». [53]
Нина Васильевна усмехнулась:
– Думаю, его надо брать, но сажать отдельно от всех. Или пусть дома работает, а нам приносит готовые плакаты.
Ада в смущении стояла на пороге. Тут серьезные дела делаются, каких-то художников нанимают. Ей вновь стало стыдно за свое бедное платье.
Нина Васильевна подняла глаза. Встала и поманила Аду за собой:
– Идем.
Даже не поздоровалась.
«Я ей не нравлюсь, – в испуге подумала Ада. – Наверное, потому, что ее Клим так долго жил в моей комнате. Она хоть и не любит его, но ей все равно обидно. Эх, не будет она мне паспорт выправлять!»
В большой комнате, загроможденной мебелью и вешалками с платьем, их ждал вертлявый смуглый парень с лоснящимися мелкими кудрями.
– Разберись с ней, – велела Нина Васильевна и вышла.
Бóрис – так звали парня – несколько раз обошел вокруг Ады, поцокал языком и потащил ее к большому зеркалу вроде тех, что бывают в театральных гримерках.
– Садись на стул и повернись ко мне. Будем делать из тебя лебедя.
На его переднике имелось множество карманов, откуда он ловко выхватывал то кисточку для пудры, то карандаш для глаз.
– Посмотри наверх… Так, теперь вот сюда, мне на ухо. Отлично!
Ада настолько оробела, что не смела пошевелиться. Спина у нее затекла, нос чесался. Борис провел пуховкой по ее лицу и развернул стул к зеркалу:
– Хороша? А?
Ада сощурилась, чтобы получше рассмотреть себя. Из зеркала на нее глядела киноартистка.
– Это вроде и не я совсем.
Борис расхохотался:
– А нам не нужна ты, нам нужна принцесса. Теперь будем фотографироваться.
Когда Ада вернулась назад в контору, был уже полдень. Нина Васильевна говорила по телефону:
– Календари уже пришли. – Она сделала знак Аде подождать. – Да, вся партия тут, на складе. – Нажав на рычаг, снова с кем-то соединилась: – Как Китти? Хорошо? Живот не болит? Отлично. Дома буду к ужину.
Нина Васильевна повесила трубку. Теперь она уже не казалась такой суровой.
– Закончили?
Ада принялась рассказывать, как Борис терзал ее целый час. Он сделал снимков тридцать, не меньше. Это сколько денег потребуется, чтобы их все проявить и распечатать?
В коридоре послышался шум.
– Нельзя туда! – заорал кто-то.
Дверь распахнулась, и в кабинет ввалились пятеро мужчин. Все драные, выцветшие, словно из дикого леса вышли. А один ну просто урод: что-то с лицом у него не то.
Нина Васильевна нахмурилась:
– Чем обязана, господа?
Вперед выдвинулся молодой человек в помятой шляпе-канотье.
– Мадам, вы уже получали от нас грозное предупреждение, – сказал он по-русски. В руках у него был нож. – Мы хотим от вас денег.
«Вымогатели!» – с ужасом поняла Ада. Нина Васильевна быстро взглянула на нее:
– Выйди.
Ада метнулась к двери, но здоровый бородатый детина преградил ей дорогу:
– Пусть останется здесь.
Окна закрыты – не вырваться.
– Ваш покойный кузен должен нам пятьсот долларов, – продолжал парень. – Мы вас честью попросили вернуть долги. А то начнутся меры.
Нина Васильевна посмотрела ему в глаза:
– Вы полагаете, что вам позволено грабить меня?
– Послушайте, мадамочка… – Бородатый цапнул Нину Васильевну за руку, но она схватила пресс-папье и ударила его в лицо. Парень с ножом бросился к ней.
– А-а-а! – взвизгнула Ада.
Грохнул выстрел, кто-то завопил; Ада упала ничком, прикрыв голову руками, – ей показалось, что бандиты выстрелили в нее.
Из-за сейфа показалась китаянка с револьвером в руках.
– Пошли вон! – тихо сказала она по-английски.
Парень в канотье сидел на полу и зажимал ладонью кровавое пятно на штанине.
– Тварь узкоглазая! – голосил он. – Смотри, что наделала!
– Вон! – повторила китаянка, целясь в голову бородатому.
Тот сунулся к двери, но Нина Васильевна показала ему на раненого:
– Забирайте… это…
Парня подхватили под мышки и вытащили из кабинета. Кровавый след тянулся за ним по полу.
Нина Васильевна захлопнула дверь.
– Надо в полицию сообщить! – воскликнула Ада.
– Помолчи.
Китаянка сквозь жалюзи смотрела на двор.
– Они уходят.
Ада без сил повалилась на стул. По щекам катились слезы, она вытирала их рукавом, и на манжете оставались черные следы.
– Почему вы не хотите позвонить в полицию? Ведь эти люди могут вернуться!
Ее не слушали. Нина Васильевна сунула ей доллар:
– Иди домой.
Руки ее были холодны как лед.
4
Рикша катил Аду в коляске.
– Быстрее! Быстрее! – кричала она и тыкала ему в спину туфлей. Ей казалось, что бандиты могут подскочить сзади и полоснуть ножом по горлу.
Наконец коляска подъехала к дому Бернаров. Ада спрыгнула на землю, кинула рикше монету.
Дверь открыла Хобу.
– У нас гости, – проговорила она шепотом.
– Кто?
Хобу не успела ответить. На лестнице показалась Нина Васильевна. Лицо ее было бледно и расстроенно. Вслед за ней вышел Даниэль:
– Дайте мне знать, если я могу вам чем-то помочь.
– Не надо! – бросила она через плечо и выбежала на улицу.
Даниэль перевел взгляд на Аду:
– Зайдите ко мне.
У Ады сжалось сердце. Как Нина Васильевна оказалась здесь? Приехала на автомобиле раньше ее? Что ей надо от мистера Бернара?
Даниэль усадил Аду на диван, налил ей коньяка:
– Пейте – вам полегче станет.
Ада подчинилась, но допить не смогла – закашлялась. Даниэль сжал ее руку:
– Сильно напугались?
Ада кивнула:
– Я не знаю, кто эти люди и почему они нападают на беззащитных женщин.
– Это фашисты, – проговорил Даниэль. – У Геродота есть рассказ: отец призвал сыновей и сказал им, что по отдельности каждый из них – тонкий прутик: любой может его сломать. Но все вместе, в связке, они непобедимы. Пучки таких прутьев по-латыни называются «fasces». В древние времена они являлись символом власти римского магистрата, а сейчас – знаком единства ультраправых националистов.
Ада ничего не поняла. Ей хотелось участия, доброго слова, а мистер Бернар рассказывал ей про какие-то прутья.
– Такие люди, как мы, Ада, распознают своихна уровне идей: «Веришь ли ты в то, во что верю я?», «Разделяешь ли мою систему взглядов?» Нам безразличны национальность и раса, нам важна духовная близость. А фашисты считают своими только тех, кто принадлежит к их народу.
