– Не установит, – заявил Эрос, повергнув в шок собрание. – Мой род уже получил императорскую инвеституру[20] сотни лет назад, и, как законный наследник рода Сфорца, я обладаю этим правом и теперь передаю его жителям Милана. Они вправе сами выбрать себе власть. Таково мое условие вступления в альянс.
– Ах ты, заносчивый ломбардец! – Воскликнул эрцгерцог Карл, младший брат императора Иосифа, австрийский претендент на испанский трон. – Как смеешь выдвигать нам условия!
– Мой гордый молодой принц, – сказал император. – Советую вам разбавить браваду осторожностью и ставить благоразумие выше упрямства. Что можете вы предложить нам в обмен на свои условия?
– Себя.
Поднялся шум. Мальборо тихо присвистнул и, наклонившись к Делламору, прошептал:
– Он, должно быть, родился в Бергамо, ибо его наглость не имеет границ. Ваше высочество, – обратился он к Эросу, – я несколько озадачен. Вы пришли один, дерзкий, отягощенный не столь отдаленным прошлым разбоя, выйдя прямо из вражеского стана, и не моргнув глазом шагнули в логово льва. Чего вы добиваетесь?
Эрос поймал оценивающий взгляд Делламора.
– Искупления.
Ассамблея взорвалась смехом.
– Мы не занимаемся спасением душ, Стефано, – заметил Савойский. – Обратитесь лучше к папе римскому.
Его замечание вызвало новый взрыв смеха.
Эрос припечатал Савойского взглядом, полным гнева.
– Может, спасением душ вы и не занимаетесь, Евгений, но разбогатели как пить дать на налогах, собираемых с оккупированных территорий, отнятых у Людовика. И вы, безусловно, освободители мира, борцы против тьмы тирании.
Лицо Савойского потемнело.
– Твой сарказм дискредитирует тебя, Стефано.
Эрос мрачно улыбнулся.
– А сарказм мой, Евгений, вызван тем, что я давно перестал верить в человеческий альтруизм. Людовик, может, кровожадный хищник, но и вы преследуете свои интересы точно так же, как он. Император, члены совета, – обратился он ко всем присутствующим, – Милан готов для захвата. Людовик излишне самоуверен, а миланцы жаждут независимости. Чтобы прогнать французов, вы должны опереться на естественное желание человека быть свободным. Поставьте под ружье миланцев! Убедите их поднять знамя мятежа и покончить с франко-испанской оккупацией!
Его речь вызвала положительные и отрицательные отклики.
– У итальянцев чрезмерно развита ксенофобия, – заявил датский посланник.
Эрос стиснул зубы.
– Очень скоро разрозненные итальянские государства объединятся под одним знаменем, и никакие иностранные державы мира, вместе и порознь, не сумеют их остановить. Если вы это поймете и разожжете патриотическое пламя, то выиграете войну.
– Как вы предлагаете это сделать? – справился император. – Войска Вандома рассредоточены по крепостям по всему Милану с его огромным населением. В Турине окопался Ла Фюиллад, а герцог Савойский стоит на грани катастрофы. И на каждую попытку добраться до него французы отвечают шахом и матом. Король Франции передвигает шахматные фигуры, и мы проигрываем партию.
– Вооружите миланцев, вместо того чтобы делать их жертвами кровопролития.
– У вас хватает наглости учить нас гуманности, – вставил португальский представитель, – тогда как до последнего времени вы промышляли пиратством без зазрения совести.
– Я уже восемь лет не занимаюсь пиратством. Атакую только корабли Людовика.
– Он пускает нам пыль в глаза, – выразил всеобщее недовольство датчанин.
– Сегодня долг служить интересам Милана лежит на Тайном совете, – сказал император.
– Таллий Канкри служит себе, – усмехнулся Эрос. – Доверьтесь ему, и можете не сомневаться, что выработанная вами стратегия достигнет ушей Людовика еще до того, как фанфары призовут к бою.
– У вас есть готовая стратегия, ваше высочество, – в голосе Мальборо прозвучали нотки оптимизма, – или вы пришли убедиться, что наша возможность отвечает вашим потребностям?
– Я командую армией профессиональных солдат. Большинство из них служили на моих кораблях, но я также набрал экспатриированных миланцев, высланных испанцами после смерти моего отца. Все они итальянцы и превосходные воины, храбрые солдаты, готовые отдать жизнь за свободу Милана.
– Жаждущие разбогатеть пираты и фермеры-ополченцы? – съязвил датчанин.
– Принц Стефано, вы предлагаете повести эту так называемую армию против маршала Франции, герцога Вандомского? – не сдержал удивления Мальборо.
– Не тревожьтесь, мои люди – отважные бойцы, не на словах, а на деле нюхавшие порох. И если в прошлом война означала обогащение и щекотание нервов, то теперь, уверяю вас, интересы этих людей выше военной карьеры. Они хотят вернуть себе страну, освободить ее от иностранных захватчиков. Они хотят домой.
– О каком количестве воинов идет речь? – поинтересовался Савойский.
– О двадцати тысячах.
Споры тотчас прекратились. Все в изумлении уставились на высокого темноволосого принца.
– Уж не хотите ли вы сказать, что командуете четырнадцатью батальонами? – удивился Савойский. – Это две трети моей армии, дислоцированной в Вероне.
Генерал многозначительно посмотрел на Мальборо.
– Обученные как кирасиры, они образуют пять кавалерийских бригад, – уточнил Эрос.
– Где вы их прячете, черт подери? – удивился Мальборо. – У себя в кармане?
– В Тоскане.
По залу пробежал гул недоверия. Мальборо был сражен наповал.
– Двадцать тысяч кирасиров в пяти минутах от Милана? Савойский, ты слышал?
– Вот это заявление! – воскликнул император. – Вы ведете в Милан армию под знаменами Вайперов!
– Я присоединю цвета Сфорца к цветам альянса, – сказал Эрос.
– Решение принять принца Стефано в альянс должно быть поставлено на голосование! – заявил голландский атташе. – Требуется официальное согласие Гааги!
– Принц Стефано – враг своего собственного совета! – подтвердил датчанин. – Он фаворит короля Людовика и пират! Я категорически возражаю и требую снять вопрос с голосования!
– Мы уважаем ваше чувство долга, Стефано, – положил конец прениям Савойский, – но присоединиться к нам в данный момент вы не можете. Поверьте, Милан будет освобожден.
– Другими словами: катись ко всем чертям, французский шпион! – прорычал Эрос. – Неужели вы всерьез полагаете, Евгений, что я продал душу французскому тирану?
– Я хорошо знаком с феноменальной силой убеждения Людовика. Наверняка он посулил вам за это звезды и луну, оставив солнце себе, – с сарказмом добавил Савойский.
Эрос с трудом поборол приступ гнева.
– Вы знаете меня с детства. Вы знали моего отца. Король Франции приклеил мне ярлык «протеже предателя» и бросил в Бастилию, потому что я отказался стать французской марионеткой. Потому что думает, что я пошел по вашим стопам. А стою я здесь перед вами сегодня по одной-единственной причине: одна умная птичка напела мне, что ваши цели благородны. Теперь я вижу, что она ошиблась.
