— Я оставил тебя одну, без денег.
— Мое положение не стало хуже, чем было до этого. На самом деле даже лучше: у меня остались твои подарки. Знаешь, я ведь их продала, — призналась она. — Все, кроме жемчуга.
— Я рад. Ты прости меня. Ведь это по моей вине случилась вчерашняя беда.
Она возмущенно сузила глаза:
— Стоит ли об этом говорить? Должна тебя предупредить, что я виновата больше, чем ты, так что можешь не пытаться оправдываться.
Уголки его губ чуть приподнялись.
— Слушаюсь. — Подняв руку, он очень бережно погладил ее щеку кончиками пальцев, внимательно глядя на темные синяки, оставшиеся там. — Думаю, что этот мерзавец сейчас горит в аду.
Она улыбнулась:
— Надеюсь, что это так и есть. — Тут она поймала его руку и зажала между своими ладонями. — Но он окончательно и бесповоротно мертв, а мы живы, так что давай больше не будем о нем говорить. Я не собираюсь носить траур. Я достаточно страдала от этого чудовища.
Он раздвинул пальцы, глядя, как переплелись их руки, а потом сдвинул их.
— Договорились. У нас с тобой впереди так много хорошего. Столько лет! И я прекрасно знаю, чему хотел бы их посвятить.
Мэдлин ждала продолжения — и ее Сердце невольно сжалось.
Эйдан поднял глаза и встретился с ней взглядом.
— Когда-то я молил тебя стать навсегда моей. Я сказал, что должен тобой обладать, что ты должна мне принадлежать.
Она медленно кивнула, не отводя взгляда, и стала ждать. Надежда расцветала в ее душе, но она не решалась ей поверить.
Его глаза чуть улыбнулись.
— Ты что-то очень терпелива. Это совершенно на тебя не похоже.
Мэдлин выгнула бровь. Уголки ее губ дрогнули.
— Согласна. Я тебя внимательно слушаю.
Она отпустил ее пальцы и вытянул руку, в которой что-то было спрятано.
— Я увлекся тобой и, как Уиттакер, захотел запереть тебя и держать при себе вечно. — Он чуть наклонил голову. — Я был идиотом. Ты, моя милая леди, не можешь быть чьей-то собственностью, красивой игрушкой.
Он замолчал, чтобы перевести дыхание.
Мэдлин поймала себя на том, что все вокруг стало каким-то расплывчатым — за исключением лица Эйдана, на котором сейчас появилось выражение тревоги и робости.
«Господи! А пять минут назад я считала, что не в состоянии любить его сильнее!»
— Так что я не могу тобой обладать — я могу только предлагать… свою руку и сердце.
Подняв со своих колен, он усадил ее на кресло, которое сохранило тепло его тела, а сам опустился перед ней на одно колено.
— Леди Мэдлин Уиттакер, не согласитесь ли вы стать моей женой, жить со мной, делить все тревоги и радости и состариться вместе со мной?
Она засмеялась сквозь слезы:
— Более романтического предложения я в жизни не слышала! Но где же обручальное кольцо?
Эйдан улыбнулся:
— У меня есть нечто получше.
Он сунул руку в карман и достал оттуда… большое блестящее зеленое яблоко! Положив плод ей на ладонь, он сжал ее пальцы поверх него.
— Обещаю всегда кормить тебя яблоками.
Она улыбнулась и с аппетитом откусила большой кусок, а потом заложила его за щеку, отчего ее лицо стало умилительно перекошенным, но по-прежнему прелестным.
— Это яблоко, бесспорно, чудесное, мой любимый… — эти слова заставили Эйдана радостно улыбнуться, — но если уж я выхожу замуж, изволь вручить мне кольцо!
— Слушаю и повинуюсь, миледи.
Он запустил пальцы в кармашек жилета и, разжав руку, уронил ей на ладонь что-то теплое и тяжелое. Кольцо, нагревшееся в его нагрудном кармане, светилось, словно ярко горящий уголек.
Мэдлин судорожно вздохнула.
— Прочти, что там выгравировано, — предложил он сдавленным голосом.
Она повернула кольцо к свету. На внутренней стороне золотого ободка, где всего несколько дней назад не было никакой надписи, теперь было выгравировано: «Я твой».
На этот раз, когда они любили друг друга на ковре перед камином, Мэдлин даже в голову не пришла мысль о том, что сначала следовало бы задуть свечи.
Мэдлин почему-то было грустно покидать свое новое жилище.
Как странно, что две комнаты в клубе для джентльменов стали их маленьким домом! Однако получилось именно так. Здесь Эйдан стоял на коленях, заплетая Мелоди косичку. А вот гардероб, в котором… Мэдлин покраснела.
Так не хочется переезжать! Нельзя ли этого как-то избежать?
Она не сомневалась в том, что найденный Эйданом дом окажется очень славным, но именно в этом клуба она стала совсем другой — и нравилась себе гораздо больше, чем та Мэдлин, которая всего неделю назад готова была обратиться в бегство. Аккуратно складывая вещи в свой саквояж и собирая небольшую сумку Мелоди, она на секунду замерла, вспоминая свои страхи.
Она прекрасно знала, что никому никогда не удается полностью изгнать это чувство. Оно составляет естественную часть жизни. Однако Мэдлин больше никогда не станет от него убегать. Она бросила вызов чудовищу — и выжила, почти не пострадав.
— А про чудовище этого сказать никак нельзя, — негромко сообщила она своей щетке для волос.
Подняв голову, Мэдлин встретилась со своим отражением в зеркале. За синяками и царапинами можно было увидеть нечто новое. Похоже, это появившееся в ней было самообладание. Мэдлин довольно улыбнулась. Так она скоро станет такой же невозмутимой, как Уилберфорс!
По комнате пронеслась Мелоди — вихрь распущенных волос и пышных оборок розового платьица. Эйдан следовал за ней по пятам, держа в одной руке пару башмачков, а в другой — длинную ленту для волос. Он подхватил девочку на руки.
— Попалась!
— Не хочу обуваться и причесываться! — решительно заявила Мелоди. — Капитан Джек не вплетал ленточки! И он не носил ту-у-уфли!
Эйдан зажал протестующую малышку под мышкой, словно тючок.
— Я намерен все-таки убить сэра Колина Ламберта! — раздраженно сообщил он Мэдлин.
Улыбнувшись, она кивнула.
— Только дождись конца сегодняшней церемонии, ладно? Нам нужен хотя бы один свидетель. По-моему, епископ предпочел бы, чтобы он хотя бы дышал.
Выйдя из комнат, они обнаружили и самого Колина: тот дожидался их у дверей. Он без слов взял на руки Мелоди и, крепко прижимая ее к себе, спустился по длинной лестнице до первого этажа.
Мэдлин видела, что Колин страшно расстроен. Однако он согласился, что Мелоди лучше будет перебраться в дом со своими временными родителями, а не оставаться в клубе с закоренелым холостяком.
Спустившись, он поставил малышку на ноги и начал переплетать ей косички.
— Дядя Эйдан опять дал маху, правда, капитан Мелоди?
