— И не хочешь быть такой, как я?
Кэтрин боязливо помедлила и слегка качнула головой, не решаясь снова сказать «не хочу». Она давно успела усвоить, что бабушка не любит лишних слов. Многословие всегда раздражало старуху.
— Но ты уже похожа на нас, — проскрипела бабушка. — Ты женщина. Все женщины шлюхи, такова жизнь, дитя мое.
Кэтрин застыла, боясь пошевелиться. Пальцы бабушки превратились в когти хищной птицы. Она уже не поглаживала, а медленно, мерно царапала голову девочки.
— Женщины исстари продают себя мужчинам, — продолжала старуха. — Брак — это сделка, в которой женщину покупают для совокупления и обзаведения потомством. Мы же, представительницы древнейшей профессии, по крайней мере не лицемерим. Мужчины — грязные животные, — задумчиво заключила бабушка. — Но им принадлежит мир, и так будет всегда. Единственный способ получить от них как можно больше — проявить покорность. У тебя это прекрасно получится, Кэтрин. Я вижу в тебе превосходные задатки. Ты любишь, когда тебе указывают, что делать. И полюбишь еще больше, если станешь получать за это плату. — Она отняла руку от головы внучки. — А теперь больше не докучай мне. Ты можешь задать Алтее любые вопросы, какие захочешь. Уверяю тебя, когда она только начинала, то чувствовала себя такой же несчастной, как ты сейчас. Но Алтея быстро оценила преимущества своего положения. Всем нам приходится зарабатывать на кусок хлеба, верно? Даже тебе, милая. Оттого что ты моя внучка, тебе не будет никаких поблажек. Пролежав на спине пятнадцать минут, ты заработаешь больше, чем другие женщины за два или три дня. Учись покорности, Кэтрин.
Кэтрин вышла из кабинета бабушки со странным чувством, будто только что упала с огромной высоты. На мгновение ее охватило безумное желание бежать. Но ей некуда было идти, а без денег и покровителей, лишенная крова, беззащитная девушка не прожила бы в Лондоне и дня. Кэтрин попыталась сдержать рыдания, ее сотрясала дрожь.
Медленно она начала подниматься к себе в спальню. Сон внезапно изменился, воспоминания поблекли, уступив место жестокой игре воображения, мучительному кошмару. Лестница удлинилась, все труднее становилось взбираться наверх в сгущающейся темноте. Трясясь от холода, Кэтрин вошла в комнату, освещенную лишь тусклым светом луны.
На фоне окна она различила фигуру мужчины. Он сидел на подоконнике. Кэтрин тотчас узнала его по гордой посадке головы и очертаниям могучего тела. Из темноты послышался бархатный голос, от которого все волоски у нее на затылке встали дыбом.
— Вот вы где. Идите сюда, Маркс. Нахлынуло облегчение, а вместе с ним желание.
— Милорд, что вы здесь делаете? — воскликнула она, подбегая к окну.
— Жду вас. — Руки Лео обняли Кэтрин за плечи. — Я унесу вас далеко отсюда, хотите?
— О да, да… Но как?
— Мы сбежим через окно.
— А это не опасно? Вы уверены…
Лео мягко закрыл ей рот ладонью.
— Доверьтесь мне. — Рука его сильнее прижалась к лицу Кэтрин. — Я не дам вам упасть.
Кэтрин хотела сказать, что пойдет с ним куда угодно и сделает все, что он скажет, но не смогла произнести ни звука — Лео слишком крепко зажимал ей рот. Его ладонь с силой впилась ей в лицо, причиняя боль, не давая вдохнуть.
Кэтрин открыла глаза. Кошмар отступил, но реальность оказалась еще ужаснее. Кто-то навалился на нее всем телом. Она пыталась кричать, но чья-то мозолистая рука зажимала ей рот.
— Тетя хочет вас видеть, — послышался голос из темноты. — Мне придется доставить вас к ней, мисс. У меня нет выбора.
Все произошло за считанные минуты.
Уильям затолкал ей в рот тряпку, огромный тугой узел прижал язык к нёбу. Связав девушке руки и ноги, похититель зажег лампу. Даже без очков Кэтрин разглядела на нем синюю ливрею служащего отеля «Ратледж».
Если бы только она могла заговорить с ним, но завязанная узлом тряпка не давала произнести ни слова. Кляп оказался тошнотворно кислым на вкус, и рот Кэтрин мгновенно наполнился слюной. «Должно быть, тряпку нарочно пропитали каким-то составом», — догадалась она, но в это самое мгновение зелье подействовало. Навалилось бесчувствие, мысли Кэтрин рассыпались, как кусочки картонной мозаики. Сердце билось все медленнее, лениво наполняя отравленной кровью слабеющие конечности, голова стала вдруг до странности легкой, словно воздушный шар. Виски ломило, будто череп не мог вместить чудовищно разбухший мозг.
Уильям прихватил с собой мешок для прачечной, взятый в отеле. Он принялся натягивать его на Кэтрин, начав с ног. Юноша молчаливо выполнял свою работу, не глядя в лицо беспомощной жертве. Кэтрин безучастно следила за его руками. Уильям аккуратно поправил подол ее ночной сорочки, прикрыв лодыжки. В глубинах затуманенного разума пленницы шевельнулось удивление: похититель старался не задеть ее скромность.
Внезапно простыни возле ее ног зашевелились, и из-под одеяла выскочил Доджер. С яростным шипением он метнулся к Уильяму и вцепился зубами ему в руку, куснув раз, другой, третий. Кэтрин никогда прежде не видела, чтобы зверек на кого-то нападал. Уильям удивленно вскрикнул и, выругавшись вполголоса, с силой тряхнул рукой. Хорек отлетел в угол. Ударившись о стену, он плюхнулся на пол и остался лежать замертво.
Кэтрин горестно застонала сквозь кляп, слезы жгли ей глаза.
Тяжело дыша, Уильям осмотрел окровавленную руку, нашел полотенце возле умывальника, обернул раны и вернулся к Кэтрин. Мешок для белья пополз вверх, окутывая живот, грудь, лицо, пока не накрыл девушку с головой.
Кэтрин понимала, что на самом деле Алтея вовсе не хочет ее видеть. Она хочет ее уничтожить. Возможно, Уильям об этом не догадывался. Или решил, что милосерднее будет солгать. Теперь это уже не имело значения. Кэтрин не чувствовала ничего. Ни страха, ни боли, хотя из глаз ее непрестанно сочились слезы. Какая ужасная судьба — покинуть этот мир, ничего не ощущая. Превратиться в безвольное тело в мешке, в бестолковую, бесчувственную куклу, лишенную памяти.
И все же сквозь покров небытия робко пробивались разрозненные мысли — тонкие лучики света в кромешной тьме.
Лео так никогда и не узнает, что она его любила.
Кэтрин вспомнила его глаза, голубые, переменчивые, как летнее небо. Перед ее глазами на мгновение предстало созвездие Льва. Позднее лето. Скопление сияющих звезд. «Самая яркая звезда сияет в сердце Льва».
Лео будет горевать. Если бы она только могла избавить его от боли.
О, сколь многого они лишились. Они могли бы прожить жизнь вместе. Вместе состариться, поддерживая и оберегая друг друга. Теперь Кэтрин ясно сознавала, что никогда не была счастливее, чем в эти последние дни, проведенные с Лео.
