Старая Мэри рассмеялась, и смех ее прозвучал на удивление молодо.
— Я не из тех, кто утешает, дитя. В том-то и состоит тайна жизни. Эту тайну каждый должен разгадать сам. Кого мы любим? Кто любит нас? Какова наша судьба? На эти вопросы зеркало не дает ответов. Как и я. Даже если у меня есть ответы, которые ты ищешь, дитя. Я не даю их, потому что не хочу испортить твое путешествие по жизни. Достаточно и того, что зеркало показывает тебе, какой ты можешь стать, если захочешь, если ты станешь делать то, что необходимо.
Вероника разглядывала обе их руки, удивляясь тому, какие различия вносят в их вид несколько десятилетий.
— Недавно я смотрела в это зеркало, — сказала она, — но не увидела ничего.
Старая Мэри протянула ей зеркало:
— Не бойся, дитя, посмотри. Будущее перед тобой.
Вероника внимательно смотрела в зеркало, сознавая, что оно или покажет ей что-то, что она хотела бы узнать, или этого не случится. Она и Монтгомери вместе будут нести ответственность за свое будущее, которое разделят, а вовсе не Туллох Сгатхан.
Старушка усмехнулась и медленно положила зеркало обратно на стол.
Мэри повернулась и обратилась к внучке:
— Ступай и приведи сюда мужа. Я хочу снова увидеть его.
После того как Элспет вышла из комнаты, старуха повернулась к Веронике:
— Задай мне другой вопрос, дитя. Я вижу по глазам, что ты хочешь меня спросить.
— Мои родители говорили, будто я обладаю «даром», — сказала Вероника, медленно выговаривая слова. — Я воспринимаю, что чувствуют другие люди.
Она опустила глаза на щербатый стол, провела пальцем по самой любопытной выемке на нем.
— Ты спрашиваешь меня, так ли это?
Вероника покачала головой. Вопреки всему она знала, что обладает подобным «даром».
— Я хочу знать другое: можно ли разговаривать с умершими?
Старая Мэри потянулась к ней, положила руку поверх руки Вероники и спросила с искренним любопытством:
— Почему ты хочешь это знать?
Улыбка ее была едва заметной — она не разжала губ, но в глазах появилась теплота.
— Жизнь для живых, дитя мое, а не для мертвых.
Мэри убрала руку и поглубже опустилась в кресло.
— В этой стране множество духов. Мы одели в килты воинов, и бродячих торговцев, и эдинбургских денди, играющих в войну. Мы одели в пледы молодых женщин и детей, чья участь навсегда остаться юными. Ты всю жизнь потратишь на их поиски, если пожелаешь их найти. Но тебе уготована твоя собственная жизнь, которую надлежит прожить тебе одной. Ступай и живи собственной жизнью, дитя. И пусть мертвые останутся в своих могилах.
Вероника ничего не ответила, и некоторое время Мэри тоже хранила молчание. Когда Вероника заговорила, голос ее звучал тихо, и она произносила слова с трудом.
— Я хочу видеть своих родителей, — сказала она, чувствуя, как горло ее сжимается. — Я хочу с ними попрощаться.
— В таком случае попрощайся, — ответила Мэри, удивив ее. — В своем сердце. Думаешь, они тебя не услышат?
Вероника погладила холодное стекло зеркала и почувствовала, как золотая оправа становится под пальцами теплой. Она медленно поднялась с места, потом импульсивно наклонилась и поцеловала в щеку старую женщину.
— Могу я оставить зеркало у себя?
— Я предпочла бы, чтобы, совершив полный круг, оно вернулось туда, где я его нашла, — сказала Мэри.
— Благодарю вас, — произнесла Вероника тихо и вышла из коттеджа.
Ее внимание привлекла фигура на вершине ближайшего холма.
Вглядевшись, она узнала Монтгомери. Она подняла руку, подавая ему знак, и он ответил ей тем же.
Одолженный шотландец? Нет, совсем другой человек. Монтгомери производил впечатление человека, находящегося у себя дома. Только сознавал ли он это?
Глава 30
Монтгомери оставил свой экипаж в Инвернессе и, когда они снова прибыли в город, отправил кучера Вероники с поручением найти Эдмунда Керра и сообщить ему, что в нем нуждаются в Донкастер-Холле.
Однако вместо того чтобы остаться на ночь в Перте или Инвернессе, они предпочли вернуться домой. Следующий рассвет застал их возле дома. Вероника задремала, и Монтгомери обнимал ее за плечи.
Она не сообщила ему, о чем говорила со старой Мэри, а о зеркале сказала, что оно принадлежало Туллохам. Монтгомери не стал это обсуждать и требовать подробностей. Они простились с Элспет и Робертом, собиравшимися остаться с родными Элспет еще на день, прежде чем вернуться в Донкастер-Холл.
— Ты обойдешься без ее помощи? — спросил Монтгомери, когда они покидали Перт.
Вероника ответила ему таким красноречивым взглядом, что он и сам понял: вопрос был глупым.
— У меня никогда не было горничной, пока я не вышла замуж за тебя.
— За последние два месяца многое изменилось.
Монтгомери нежно баюкал ее в объятиях, пока она спала, безмерно благодарный тому обстоятельству, что привело его в ту ночь на собрание Братства Меркайи.
Оказавшись дома, они проспали несколько часов подряд. На рассвете занимались любовью. Он скользнул внутрь ее, и ритм их движений был медленным, сладостным и усыпляющим.
Позже в то же самое утро Монтгомери вернулся в винокурню и нашел там Рэлстона, занимавшегося делами в его отсутствие.
Удалось снять с дерева оставшуюся часть оболочки, и теперь ее клочья лежали на траве. Шелк был слишком сильно поврежден, чтобы его использовать снова, и все-таки Монтгомери был благодарен Рэлстону за его усилия.
— Я поднимусь завтра, — сказал Монтгомери Рэлстону и подождал его ответа.
— На чем, ваша милость? — уточнил Рэлстон хмуро. — Оболочка вся изорвана в клочья, и вы сняли затычки с вашего шара, чтобы поставить их на другой аппарат.
Монтгомери улыбнулся, довольный тем, что Рэлстон уже поднаторел в инженерной науке.
— Ты это знаешь, я тоже, но больше не знает никто. Мне бы хотелось, чтобы ты распространил среди всех остальных слухи о том, что я полечу завтра.
Брови Рэлстона сошлись над переносицей.
— Ваша милость, чуткие уши и длинные языки — вещь хорошая, но к чему все это?
— Кто-то хотел, чтобы мой аппарат упал, Рэлстон.
Его собеседник кивнул, внезапно поняв его мысль.
— Вы хотите устроить западню, сэр?
— Именно так.
— Могу я вам помочь, сэр?
Монтгомери улыбнулся:
— И в самом деле, можешь. Прежде всего, я хотел бы, чтобы ты распространил эти слухи. Во-вторых, дай мне знать, когда прибудет Эдмунд, а в-третьих, будь со мной, когда стемнеет. И прихвати с собой Тома. Нам потребуется подкрепление. Но об этом больше никто не должен знать.
Рэлстон кивнул с самым довольным видом: он гордился доверием хозяина.
Монтгомери принял все предосторожности, вооружившись пистолетом, который захватил с собой из Виргинии. Он спрятал его в одном из котлов из-под виски и принялся обдумывать план вечернего представления. Потом усталый и подавленный уселся на пол и принялся ждать.
