— Ты посылала за мной?
Его голос не выражал удовольствия, но все же он пришел в комнату, окна которой выходили на засыпанный снегом сад.
— Думаю приспособить эту комнату под семейную гостиную. Она не слишком велика, и отсюда открывается красивый вид.
— Но на улице совсем темно.
— Полчаса назад все было видно, а летом будет еще красивее. Я задерну портьеры.
— Дай, я сам это сделаю.
Себастьян подошел к ней сзади и, как бы обнимая, задернул шторы из тяжелого голубого бархата.
Диана повернулась и обнаружила, что он смотрит на нее взглядом, выдающим все его возбуждение.
— Спасибо, — сказала она и, нагнувшись, проскользнула у него под рукой. — Когда закончишь, я бы хотела узнать твое мнение о меблировке. Может, по обе стороны камина поставить эти два кресла?
— Отлично, — согласился он.
— Мне нравится, как они выглядят, но когда мы будем принимать гостей, то они тоже смогут порадоваться огню, если мы поставим там пару канапе. А напротив — шезлонг. — Диана показала на большой и необычно широкий шезлонг, стоявший у стены. — Он очень удобный.
Себастьян сунул руки в карманы и бросил на шезлонг короткий взгляд:
— Отлично.
— Мне не нравится старомодная привычка расставлять все стулья вдоль стен. Шезлонг стоял там между окнами, но поскольку его сиденье совпадает по цвету с портьерами, я решила, ему там не место. Я его передвинула, и теперь ты можешь оценить, какая это красивая вещь.
— Что? — Себастьян не на шутку оживился. — Надеюсь, говоря, что ты передвинула, ты имеешь в виду, что двигал кто-то из слуг?
— Нет-нет. Я была тут одна и сама его толкала.
— Но он же очень тяжелый, — проворчал Себастьян.
— Чепуха! — Диана взмахнула руками и повернулась кругом. — Смотри, я в полном порядке.
— Ты не должна так делать. Ты ослушалась моего ясного указания не перенапрягаться.
Это прозвучало грубо, если не сказать деспотично. Диана уже готова была дать ему отпор, когда заметила, что досада в его глазах сменилась хищным блеском.
— И что ты намерен сделать?
Себастьян сложил руки на груди и твердо посмотрел на нее.
— Боюсь, — сказал он, — ты будешь наказана.
— О нет! — Диана умоляюще прижала руки к груди. — Пожалуйста! Вспомни о моем положении.
— Ты только что сказала, что в полном порядке.
— Будь поласковей!
— Будь поспокойней, — приказал Себастьян с бесстрастным лицом. — И сними панталоны.
Диана одевалась по сезону и месту — для февраля на северном побережье. Но когда дело касалось нижнего белья, она придерживалась своих непреложных принципов. Она задрала шерстяные юбки, развязала тесёмки и сбросила панталоны на пол. Аккуратно перешагнув, через, отделанный кружевами французский батист, она подняла их и, склонившись в реверансе, протянула Себастьяну.
— Благодарю, — серьезно сказал он и поднес белье к губам, словно приветствуя, после чего отбросил в сторону. — Пришло время вернуться на место преступления.
Держа руку у нее на плече, он подвел пленницу к шезлонгу и показал на бархатное сиденье с позолоченным краем:
— Становись на колени спиной ко мне.
Ее нежным коленям было приятно коснуться мягкого ворса ковра. Опустившись, она оправила юбки. Быстро бьющееся сердце и возникший жар между ног побуждали ее рассмеяться — и победили.
— Возьмись руками за спинку. — Она послушно выполнила его требование. — Ляг и положи голову между руками.
Диана истомилась ожиданием. Похоже было, что прошел целый век, пока Себастьян дотронулся до нее и невыносимо медленно поласкал ягодицы сквозь ткань.
— Не двигайся, — сурово сказал Себастьян. — Только после моего разрешения. Ты поняла?
— Хорошо.
— Кому ты это сказала?
— Тебе, Себастьян.
— Надо говорить: «Да, господин».
— Да, господин, — повторила Диана, тихо смеясь.
— И не смейся, иначе будешь подвергнута дополнительному наказанию.
Теперь уже Диана засмеялась в голос.
Потом перестала дышать, когда Себастьян одну за другой начал поднимать ее юбки. Сначала темно-серую шерстяную. Потом две нижние из тонкого льна. Каждую он аккуратно подворачивал и клал подол на ее выгнутую спину.
Холодный воздух, коснувшийся кожи, усилил у Дианы чувство обнаженности и незащищенности. Желание становилось невыносимым. Несмотря на запрещение Себастьяна, она выгнулась, призывая его. Если воздух холодил, то руки Себастьяна, которыми он гладил обнаженные ягодицы, были теплыми. Затем он провел по внутренней поверхности бедер. Немного раздвинул ей ноги и отодвинулся, заставляя дрожать от вожделения. «Коснись меня», — мысленно молила она, зная, что последует дальше.
Через секунды она получила доказательства своей правоты. Средним пальцем он совершил три резких движения: назад, вперед и снова назад на всю глубину ее увлажнившегося лона, вызвав судорогу облегчения и готовность к дальнейшему.
— А теперь, — объявил Себастьян, — очередь священного стержня возмездия.
Диана ответила какими-то отрывистыми звуками, в которых слышались волнение, опасение и… смех. На самом деле она не боялась. Она знала, что Себастьян не доставит ей боли.
— Тихо!
Обхватив ее бедра, Себастьян вошел в нее, в ее влажный туннель. Он уже пробовал такую позицию в постели, но сейчас, когда он доминировал, ощутил новую грань возбуждения. Да и то, что они, почти одетые, занимались любовью в комнате, куда могли войти посторонние (слава Богу, что у них нехватка слуг), ее тоже стимулировало. Прошло немного времени до ее первого оргазма, и волны наслаждения прокатились с низа живота по всему телу. И когда Себастьян кончал, Диана присоединилась к нему.
Наконец они пришли в себя. Выражение самодовольства, появлявшееся в такие моменты на лице Себастьяна, вызвало у Дианы улыбку.
— Ну, господин, — негромко спросила она, ущипнув его за ухо, оказавшееся под рукой, — какое меня ждет следующее наказание?
— Я решил даровать тебе полное прошение.
— Но это несправедливо.
— Я слишком изможден.
— В таком случае, — сказала она, — я готова пообедать.
— Я тоже.
— А что на обед?
Они произнесли эту фразу одновременно, и Диана по привычке произнесла заученные слова:
— Борода Аристотеля.
Себастьян опоздал на долю секунды.
— Я выиграла! — победно выкрикнула она, и он покорно признал ее первенство.
На следующий день Диана получила письмо.
Благодаря хорошей работе почтового ведомства Диана имела возможность постоянно поддерживать связь с семьей, друзьями и расширяющимся кругом поставщиков дорогих товаров, необходимых, чтобы привести в надлежащее состояние их огромный дом. В тот день на ее столе лежал одинокий продолговатый конверт.
