— Нисколько, — ответил Маттиас и, обращаясь уже к Патриции, добавил:
— Могу тебя заверить, что Имоджин — эксперт по замарским письменам. Я видел символы пшеницы и волов. Табличка явно не содержала никакого проклятия.
— Не понимаю, — шепотом сказала Патриция. — За последнее время произошло столько кошмарных событий! Дуэль… Смерть Ваннека… А два дня назад вас едва не убили… Я была уверена, что леди Линдхерст права, говоря о том, что действует проклятие Ратледжа.
— Проклятие Ратледжа — чистейший вздор, — заявил Маттиас. — Его придумали тупоголовые дилетанты из Замарского общества после того, как до них дошла весть о смерти Ратледжа в лабиринте. Остается только надеяться, что светскому обществу скоро надоест древний Замар и оно снова переключится на Египет.
— Вряд ли, — усомнилась Имоджин. — Разве может Древний Египет соперничать с древним Замаром? И кроме того, о Египте мы знаем почти все.
Однако Маттиас с этим не согласился:
— Не уверен. Если кому-либо удастся расшифровать надписи на черной базальтовой глыбе, известной как камень Россета, интерес к Древнему Египту возродится с новой силой.
Имоджин наморщила нос:
— Я никогда не променяю чудеса Замара на Египет.
— Ты верна Замару, дорогая, — негромко проговорил Маттиас.
Не поднимая глаз, Патриция сказала:
— Леди Линдхерст говорила, что умеет читать замарские письмена и может прочитать надпись на глиняной табличке… Зачем ей понадобилось лгать?
— Леди Линдхерст — большая любительница закулисных игр. — Маттиас произнес это, не скрывая своего отвращения. — И отныне тебе следует держаться подальше от нее.
Патриция передернула плечами:
— У меня больше нет никакого желания посещать ее салон.
— Патриция, я хотела спросить тебя вот о чем, — с внезапной озабоченностью проговорила Имоджин. — Это была твоя идея — принести дневник Люси в салон?
Маттиас похолодел:
— Дневник? Что произошло с дневником?
Патриция, напуганная его тоном, поспешила сказать:
— Я приношу извинения. Я думала, что действую во благо.
Маттиас открыл было рот, чтобы потребовать объяснений, но Имоджин еле заметным движением головы призвала его к молчанию. Он невольно подчинился. Ему уже и раньше приходило в голову, что методы общения Имоджин с Патрицией были более эффективны, нежели его.
Имоджин улыбнулась Патриции:
— Все понятно. Никакого вреда ты не нанесла. Я просто интересуюсь — ты говорила кому-нибудь о том, что у нас… гм… появился дневник?
Маттиас оценил, насколько деликатно Имоджин выразилась, ибо здесь можно было употребить и слово «кража».
— Ну что вы! — заверила ее Патриция. — Я никому об этом не говорила.
— Никто не предлагал тебе принести сегодня дневник в салон леди Линдхерст? — не спуская глаз с Патриции, спросила Имоджин.
Патриция энергично затрясла головой:
— Нет, конечно. Откуда кто-то мог узнать, что Маттиас взял его в доме лорда Ваннека?
— Да, это верно, — ровным голосом проговорила Имоджин. — Кроме нас троих, об этом никто не мог знать.
Было видно, как Патриция расслабилась после этих слов.
— Я решила, что должна передать дневник леди Линдхерст, после того как получила записку от одной из подруг.
Эта новость буквально всколыхнула Маттиаса. Имоджин не успела сказать ни слова, как он обрушился на Патрицию с вопросами:
— Кто-то прислал тебе записку? В ней упоминался дневник? И кто же написал эту записку?
— Я… н-не знаю. Записка, которую я получила утром, была без подписи, — испуганно проговорила Патриция. — Но на ней была секретная печать, которой пользуются члены салона, когда переписываются друг с другом.
— Секретная печать? — Маттиас поморщился. — Что за вздор? Какого черта ты не показала мне эту записку? Когда ее принесли? Ты узнала, чей это почерк?
Патриция забилась в угол кареты и посмотрела на Имоджин умоляющим взглядом.
Имоджин сверкнула на Маттиаса глазами:
— Терпение, милорд. Не надо запутывать дело.
— Проклятие! — Маттиас горел желанием поскорее добиться от Патриции ответов. Но поскольку Имоджин считала, что надо действовать иначе, он переключился на нее:
— Только не ошибитесь, мадам. Я намерен выяснить, что же все-таки происходит.
— Я знаю, что ты этого хочешь и имеешь право знать, — твердым тоном проговорила Имоджин, — Но мы быстрее достигнем цели, если ты позволишь мне обсудить вопрос с твоей сестрой спокойно, без нервов.
Маттиас застучал пальцами по стенке кареты. Имоджин была права, и он понимал это.
— Хорошо. Продолжайте, — пробормотал он. Имоджин повернулась к Патриции:
— Не обращай на него внимания. Мужчины всегда склонны проявлять нетерпение… Стало быть, ты говоришь, что получила записку. В ней упоминался дневник?
— Конечно же, нет. — Патриция выглядела озадаченной. — Откуда кто-то мог узнать, что он у нас?
— В самом деле, — сухо сказал Маттиас. — Может быть, ты написала что-нибудь своим подругам по салону? Скрепив это секретной печатью, разумеется…
На глазах Патриции блеснули слезы.
— Я ведь только что сказала, что не говорила о дневнике ни одной живой душе.
Имоджин снова метнула на Маттиаса суровый взгляд:
— Милорд, если у вас есть хотя бы половина здравого смысла, которым я наградила вас в своих представлениях, вы не должны перебивать нас.
Маттиас сжал зубы и замолчал.
Имоджин ободряюще улыбнулась Патриции:
— Теперь расскажи нам о записке, которую ты получила.
Патриция настороженно посмотрела на Маттиаса, очевидно, опасаясь, что он снова возобновит свои агрессивные попытки выудить из нее информацию, потом перевела взгляд на Имоджин:
— В записке говорилось, что мы должны бояться проклятия Ратледжа, которое может пасть на дом одного из членов Замарского салона. Я сразу поняла, что последней жертвой проклятия стал Маттиас.
— Вполне логичный вывод, — сказала Имоджин. Маттиас бросил на нее выразительный взгляд, однако от комментариев воздержался.
— Что еще было в этой записке? — быстро спросила Имоджин.
— Только то, что тот, кто владеет каким-либо предметом, принадлежавшим Ваннеку, может оказаться в большой опасности. — После короткой паузы Патриция добавила; — Дело в том, что проклятие распространяется на все, чем владел Ваннек.
— Не очень тонко сработано, — презрительно заметил Маттиас. — Черт побери, кто-то знает о дневнике.
Имоджин снова бросила на него предостерегающий взгляд и возобновила свой деликатный допрос:
— И ты сразу вспомнила, что в доме есть нечто принадлежавшее Ваннеку? То есть дневник?
— Да. — Патриция выглядела озадаченной. — Я знала, что никто — ни вы, ни Маттиас — не поверит мне, если я попытаюсь рассказать о проклятии… Я должна была что-то делать… Маттиаса едва не убили… Кто знает, на кого следующего падет проклятие? Я решила, что леди Линдхерст подскажет, что делать с дневником, потому что она эксперт по древнему Замару и верит в проклятие Ратледжа.
