— Где пленные? — спросил наваб.
— Все здесь, — ответил Мухаммед Ирфан.
Мир Касим приказал ввести Фостера. Тот прошел вперед и остановился перед навабом.
— Кто ты? — спросил его наваб.
Фостер понял, что на этот раз ему уже не спастись. «Я так долго позорил свое имя. Но сегодня я умру, как подобает настоящему англичанину», — решил он.
— Мое имя — Лоуренс Фостер, — твердо ответил он.
— Национальность?
— Англичанин.
— Англичане — мои враги. Зачем ты, мой враг, явился в мой лагерь?
— За это вы можете сделать со мной, что хотите, я в ваших руках. Но не спрашивайте, зачем я пришел в лагерь, я все равно не скажу этого.
— Я знаю, — улыбнулся наваб, — ты храбрый человек. Будешь говорить правду?
— Англичане никогда не лгут.
— Да? Ну что ж, посмотрим. Вы говорили, что и Чондрошекхор здесь? — обратился наваб к приближенным. — Позовите его.
Мухаммед Ирфан привел Чондрошекхора.
— Ты знаешь этого человека? — спросил его наваб, указывая на Фостера.
— Не знаю, я слышал только его имя, — ответил Чондрошекхор.
— Хорошо. Где Кульсам? — снова поинтересовался наваб, обращаясь к слугам.
Через секунду появилась Кульсам.
— Ты знаешь эту рабыню? — спросил Мир Касим Фостера.
— Знаю, — ответил тот.
— Кто она?
— Ваша служанка.
— Приведите Мухаммеда Таки, — приказал наваб.
Мухаммед Ирфан привел связанного Таки Хана.
Тот долго не мог решить, чью сторону ему принять, он до последней минуты так и не решился перейти в стан врагов. Однако военачальники наваба, зная об его измене, не сводя глаз следили за ним. Али Ибрагиму Хану без труда удалось арестовать его.
Не удостоив Таки Хана взглядом, наваб обратился к Кульсам.
— Скажи, Кульсам, как ты попала из Мунгера в Калькутту?
Кульсам начала свою исповедь. Рассказав о Долони-бегум, она сложила молитвенно руки и сквозь слезы воскликнула:
— Ваше величество! На этом дарбаре я прошу вас выслушать мое обвинение этому негодяю, убийце — Мухаммеду Таки. Он оклеветал госпожу, обманул господина и безжалостно, словно букашку, погубил драгоценное сокровище — Долони-бегум. Ваше величество! Пусть и этот негодяй погибнет, как букашка!
— Ты лжешь! У тебя нет свидетелей! — задыхаясь от ярости, крикнул Мухаммед Таки.
— Нет свидетелей?! — воскликнула Кульсам. — Посмотри на небо, бог — мой свидетель! Положи руку на свое сердце, оно — мой свидетель! Если нужен еще кто-нибудь, спроси этого англичанина.
— Скажи, англичанин, — обратился наваб к Фостеру, — правду сказала служанка? Ты ведь был в лодке вместе с Амиатом. Ведь англичане всегда говорят только правду.
Фостер рассказал, что знал, и всем стало ясно, что Долони абсолютно невиновна.
Мухаммед Таки стоял, понурив голову.
Тогда вперед выступил Чондрошекхор.
— Воплощение правосудия! — обратился он к навабу. — Я свидетель того, что служанка говорит правду. Я тот самый брахмачари.
Кульсам узнала его.
— Да, это он, — подтвердила Кульсам.
— Раджа! — снова обратился к Миру Касиму Чондрошекхор. — Если этот англичанин говорит правду, задайте ему еще два вопроса.
— Спроси его сам, — ответил наваб. — Ему переведут твои слова.
— Ты сказал, что слышал имя Чондрошекхора. Так вот, Чондрошекхор — это я. Ты...
— Не трудитесь продолжать, — перебил его Фостер. — Я не боюсь смерти. А на вопросы я вправе отвечать или не отвечать. Вам я отвечать не буду.
— Позовите Шойболини, — приказал наваб.
Когда вошла Шойболини, Фостер сначала даже не узнал ее: больная, похудевшая, грязная, в старом платье, с растрепанными волосами, серыми от пыли; бессмысленная улыбка на губах, вопрошающий взгляд сумасшедшей. Фостер содрогнулся.
— Ты знаешь ее? — спросил Мир Касим.
— Знаю, — ответил Фостер.
— Кто это?
— Шойболини, жена Чондрошекхора.
— Откуда тебе это известно?
— Можете приказать привести в исполнение наказание, к которому меня приговорили. Я отвечать не стану.
— Тебя отдадут на съедение собакам.
У Фостера пересохло во рту, задрожали руки и ноги. Собравшись с силами, он сказал:
— Если вы приговорили меня к смерти, то хотя бы прикажите убить меня другим способом.
— Нет, — ответил наваб. — В древности у нас существовала такая казнь: виновного по пояс закапывают в землю и натравливают на него собак, а после того как они его искусают, раны посыпают солью. Когда же собаки насытятся, они уходят, а полусъеденный пленник остается в земле. Затем проголодавшиеся собаки возвращаются, обгладывают оставшееся на костях мясо. Я приговорил тебя и Таки Хана именно к такой смерти.
Связанный Таки Хан завыл словно зверь. Фостер упал на колени и стал взывать к богу:
— Великий создатель! Я никогда тебя не звал, никогда о тебе не думал. Я много грешил и никогда не помнил о том, что ты существуешь. Но сейчас я беспомощен, я зову тебя. О ты, надежда слабых, поддержка беззащитных! Спаси меня!
Не удивляйся, читатель! Даже тот, кто никогда не верил в бога, в минуту несчастья призывает его на помощь. То же произошло и с Фостером.
Вдруг Фостер увидел у входа в шатер какого-то седого старца с длинными спутанными волосами, с белой бородой, в красной одежде. Старик пристально глядел на него. Фостер уже не мог отвести взгляда, он смотрел ему в глаза, и постепенно его рассудок подчинился воле старика. Фостер закрыл глаза, тело его расслабилось, словно он погрузился в глубокий сон. Ему показалось, что седой старик шевелит губами, будто говорит что-то. Потом Лоуренс услышал глухой, словно гром, голос, зазвучавший над самым ухом:
— Я избавлю тебя от ужасной смерти, ты не будешь отдан на съедение собакам. А теперь отвечай мне. Ты был любовником Шойболини?
— Нет, — ответил Фостер, взглянув на безумную. — Нет! Я никогда не был любовником Шойболини.
Снова раздался громоподобный голос. Фостер не мог понять, кто это говорит, он слышал только сам вопрос:
— Тогда почему Шойболини оказалась в твоей лодке?
Фостер начал рассказывать:
— Очарованный красотой Шойболини, я похитил ее из дома. Я решил поместить ее в моей лодке, думая, что со временем она полюбит меня. Но скоро я понял, что ошибся. Когда я впервые попытался войти к ней, она достала маленький нож и сказала: «Если ты войдешь в мою комнату, мы оба умрем. Ты должен относиться ко мне, как к матери». Я так и не смог приблизиться к ней. Я никогда к ней не прикасался.
Все присутствующие услышали его слова.
— Как ты заставил ее есть пищу иноверов? — спросил Чондрошекхор.
