– Почему ты ничего не сказал?
– Какая была бы от этого польза?
Она с минуту подумала над этим.
– Никакой.
– Тогда я не знаю, захочешь ли ты войти в дом или нет.
Изабель подняла голову, чтобы посмотреть на него.
– Что?
Он кивнул в сторону улицы.
– Кое-кто приехал сюда, чтобы забрать Молли. И в этот раз ты не можешь заявить, что я не рассказал тебе о том, что происходит.
На долю секунды Изабель закрыла глаза, остальная болтовня ее брата растворилась в небытие. Затем она посмотрела в том направлении, куда указал Дуглас. Салливан въехал на подъездную дорожку на черном Ахилле, его льдисто-зеленые глаза, не отрываясь, смотрели на нее.
– Думаю, что я останусь здесь, – прошептала она.
Салливан остановил Ахилла у парадных ступеней Чалси-хауса. Он провел все утро, репетируя то, что скажет и как поступит. Ему нужно попрощаться с Изабель. Она вышла из его дома и захлопнула перед ним дверь. Вероятно, ради нее Салливан должен пойти на эту последнюю встречу. Однако ради себя самого ему хотелось в последний раз увидеть Изабель и заставить ее понять, что это – самый лучший, наиболее логичный способ закончить их отношения. Тем не менее, когда он увидел, как Изабель сидит на ступеньках и как будто бы ждет его, все его тщательно подготовленное равновесие пошатнулось.
– Доброе утро, – проговорил Салливан, спрыгивая с Ахилла.
Она осталась сидеть.
– Доброе утро. Дуглас, не приведешь ли ты Молли для мистера Уоринга?
Итак, он для нее снова стал мистером Уорингом. Стараясь не хмуриться, он привязал Ахилла и сел на ступеньку, когда Дуглас кивнул и торопливо убежал за угол дома. – Я видел Тилдена, скакавшего вверх по улице. Он не выглядел довольным. Полагаю, виконт был здесь?
– Да, он вернул вещи, которые были украдены из нашего дома.
Салливан кивнул. Одна из заколок в ее красивых светлых волосах расстегнулась. Он пошевелил пальцами, стараясь подавить порыв дотронуться до нее. В конце концов, их могут заметить с улицы, а он не собирался снова вредить ее репутации. Только не тогда, когда она, кажется, вернула себе расположение высшего общества.
– Достаточно интересно, – внезапно проговорила девушка. – Тилден приехал верхом на Парисе.
– Я продаю лошадей, – спокойно ответил он. – Именно так я веду свои дела.
– И по этой же причине вы продали Гектора?
– Я продал Гектора, потому что его хотели заполучить. Мой бизнес стал немного… вялым за последние несколько недель. Я хотел привлечь внимание.
– Тогда кажется странным, что вы решили покинуть Лондон именно сейчас.
Он шумно выдохнул.
– Вы очень хорошо осведомлены.
– Я узнала это всего несколько минут назад, – ответила Изабель, наконец-то посмотрев на него. – Вы должны остаться.
– Я не могу, Изабель.
– Из-за меня?
– Честно?
– Да, будьте любезны.
Его Изабель изменилась с тех пор, как они встретились. Она выглядела менее ветреной и более серьезной. Такой она нравилась ему еще больше, чем прежде. И это более опасно. Держа это в памяти, Салливан отодвинулся подальше от нее на дюйм или два.
– Что ж, тогда честно. Я не могу перестать думать о тебе. Ты в моем сознании, в моем сердце, каждую секунду каждого дня. И я не могу быть с то…
– Ты можешь быть со мной. Вот что я пытаюсь втолковать тебе.
– Я просил бы твоей руки в ту же секунду, как только бы понял, что способен дать тебе то, чего ты заслуживаешь. Но мы оба знаем, что я не могу сделать это. И что бы ты не говорила сейчас, ты станешь презирать меня, как только узнаешь, что обменяла все остальное на то, чтобы быть со мной, а оно того не стоило.
В уголках ее глаз заблестели слезы.
– Ты должен предоставить решать это мне самой.
– Этого я и хочу. Вот почему я уезжаю. Я продал эти проклятые картины Данстону за очень хорошую цену. И купил небольшое поместье в Сассексе. У меня будет в десять раз больше земли, чем здесь, в Лондоне.
Изабель встала и отряхнула юбки.
– Я думала, что это я гордая, Салливан, но я ошибалась. Мне жаль, что ты настолько невысокого мнения о своей жизни, что не хочешь, чтобы кто-то разделил ее с тобой. И я надеюсь, что твои дела в Сассексе будут идти хорошо. А теперь, если ты извинишь меня, мне нужно переодеться к ленчу.
– Изабель. – Он встал, когда девушка поднялась по ступеням, а дворецкий распахнул дверь, чтобы впустить ее в дом. – Тибби.
– Ты уже являешься тем мужчиной, которого я хочу, Салливан, – произнесла Изабель, отворачиваясь от дверного проема, чтобы посмотреть на него. – Если ты когда-нибудь осознаешь, что я влюбилась в тебя, а не в твое положение в обществе, то ты знаешь, где найти меня. Но я устала сражаться с тобой за то, чего мы оба хотим. Если тебе больше нравится быть несчастным, то тогда занимайся этим без меня. Хотя, я полагаю, тебе придется это сделать.
С этими словами она вошла внутрь. Дворецкий бросил на Салливана испуганный, смущенный взгляд, а затем закрыл дверь.
Салливан некоторое время смотрел на дверь. Изабель все равно ничего не поняла. Он не мог даже последовать за ней в дом, потому что ему не позволяли заходить в аристократические дома с парадного входа. И Изабель тоже не позволят, если он женится на ней.
– Как пожелаешь, – прошептал он.
Глава 27
Три месяца спустя
- Мистер Уоринг, кто-то оставил открытым окно в оранжерее прошлой ночью, и дождь испортил бордовые стулья.
Салливан поднял голову от бухгалтерских книг, чтобы посмотреть на Дадли.
- Тогда выбросите их, - ответил он.
- Но испорчена только ткань, сэр. Остальное можно спа…
- Тогда сделайте это, Дадли.
Дворецкий шумно вздохнул.
- Да, сэр. Просто сначала мне нужно было ваше разрешение.
Бросив еще один взгляд на столбец своих расходов, Салливан заставил себя улыбнуться.
- Тогда вы его получили. Рано или поздно вы приучите меня к этому. Отнеситесь к этому с пониманием.
Дворецкий кивнул.
- Конечно, сэр. И миссис Ховард желает знать о ваших предпочтениях для вечернего меню.
Миссис Ховард раньше никогда не спрашивала, что он желает съесть. Салливан предположил, что обладание кухней в три раза больше прежней и коттеджем, где она жила вместе с мужем, заставило экономку более серьезно относиться к новым обязанностям. И к его тоже.
- Передайте ей, что она может приготовить что пожелает. Она знает, что я съем это.
На щеке дворецкого задергался мускул, но он изобразил поклон и вышел из комнаты. Салливан вернулся к работе, подсчитывая расходы за месяц, но затем отбросил перо и откинулся на спинку стула.
Из окна он мог видеть Холлиуэла, тренирующего Ахилла на тропинке вдоль ручья. Чуть ближе, во дворе главной конюшни, Винсент и новый работник разгружали мешки с кормовым зерном из фургона, тогда как Сэмюэл вел одну из новых чистокровных кобыл на ближайшее огороженное пастбище.
Большинство людей, вероятно, выбрали бы для кабинета в своем доме комнату с более живописным видом, но конюшенный двор был самой важной частью его поместья. Ему хотелось приглядывать за ним. На самом деле, Уорингу хотелось выйти туда, но в последнее время он, кажется, проводил больше времени за закрытыми дверьми, чем на улице.
Ему следовало ожидать этого, предположил Салливан, в связи с переходом от владения маленькой конюшней с пятью конюхами к поместью с собственным именем и почти двумя дюжинами работников. Оно постоянно загружало его работой, и заставляло уставать – как умственно, так и физически – и в этом заключалось самое лучшее. Не было времени думать о других вещах.
За исключением того, что она все еще умудрялась сохранять свое место в том уголке его сердца, которым завладела, и на периферии его сознания, где ее образ мог появиться в любой неожиданный момент дня или ночи. Особенно ночи. Изабель. Его Изабель.
