– Да, и мои тоже.
– Это труднее, чем я ожидала. – Элисон держала нож между ладонями. – Ты должна гордиться своими успехами.
– Я еще не так хорошо все делаю, – со своей неизменной честностью призналась Берт. – Но уже лучше, чем раньше. Ты тоже сумеешь, вот увидишь.
Дэвид почувствовал, что у него камень с души упал. Занятие прошло из рук вон плохо, но интуиция его не подвела. Берт начала разговаривать с Элисон. Она увидела, что той тоже приходится учиться, что ее нынешнее превосходство далось ей дорогой ценой и что она готова следовать советам тех, кто опытнее ее, может, даже и самой Берт.
Потянув Элисон за косу, Дэвид заставил ее повернуться к нему.
– Берт – одна из моих лучших учениц, а Эдгар с его способностями станет еще одним легендарным наемником.
Эдгар покраснел, Берт улыбнулась, а Элисон одобрительно взмахнула ножом:
– Да здравствуют Берт и Эдгар!
И вдруг в руке у Дэвида оказалась часть ее косы!
Он безмолвно смотрел на нее. Потом уставился на косу, ставшую на пять дюймов короче. Дэвид взглянул на раскрывшую рот Берт, на вытаращившего глаза Эдгара и, наконец, на Элисон. Она была настолько поражена, что не могла ни двигаться, ни говорить.
Время, казалось, остановилось.
И вдруг раздался какой-то негромкий звук.
Элисон горько всхлипнула.
– Не плачь, – взмолился Дэвид, забирая у нее из рук нож.
Она снова всхлипнула.
Берт накрутила на палец остаток собственного локона.
– Они отрастут.
– Вы не так уж плохо смотритесь, миледи, – сказал Эдгар. – У вас их еще много осталось.
Элисон засмеялась. Негромко, но все же засмеялась.
К ней присоединилась Берт, а затем и Эдгар.
Дэвид, улыбаясь, покачал головой:
– У меня все сквайры молодцы.
Элисон снова засмеялась. Берт едва держалась на ногах от смеха. Эдгар пытался принять серьезный вид, но все испортил новый приступ безудержного веселья.
Успокоившись, Элисон протянула Дэвиду другую косу.
– Обрежь уж и эту.
Она приподняла уже укороченную косу. Тесемка, перевязывавшая ее, тоже оказалась разрезанной, и коса рассыпалась роскошными тяжелыми прядями. Дэвид примерил обе стороны, потом тщательно подровнял их.
Элисон посмотрела ему в глаза. Ее губы все еще дрожали в улыбке:
– Приношу извинения за то, что я оказалась такой трудной ученицей.
Волнение, смех, радость общения смягчили ее черты, и он читал по ним, как по раскрытой книге. Или он просто наловчился угадывать ее мысли?
– Да, трудная ученица, ничего не скажешь. И чтобы урок не пропал даром, я покажу тебе, как обращаться с кинжалом.
Взяв один из деревянных ножей – он предпочел не рисковать со сталью, – Дэвид стал объяснять ей, касаясь при этом ее тела:
– Если тебе приходится защищаться или нападать, цель в глаза, в горло или живот.
– А почему не в сердце?
– В сердце лучше всего, но ты рискуешь попасть в ребро, а для тебя чем проще, тем лучше.
На этот раз громко захихикал Эдгар, и когда Дэвид оглянулся, он увидел, что дети наблюдают за ними с живейшим интересом.
– Мама, ты будешь завтра учиться с нами?
Берт задала этот вопрос так, как будто это было в порядке вещей, но сердце Дэвида одновременно сжималось и ликовало. Элисон завоевала симпатии его дочери, не сделав для этого ни малейшего усилия, и он сомневался, что она сама знает, как ей это удалось.
Но Элисон догадалась, что удивляться этому новому обращению не следует.
– В замке многое требует моего внимания, боюсь, что у меня будет мало времени практиковаться… – Она тяжело вздохнула. – Вот если бы кто-нибудь мне помог…
Эдгар выступил вперед.
– Сквайр должен знать все о хозяйстве в замке. Я бы счел за честь, если бы вы научили меня всему, что знаете сами.
Берт толкнула его своим острым локтем.
– Эй, это я хотела попросить ее поучить меня!
– Ты никогда не интересовалась хозяйством, и притом ты – девочка, а девочки не могут заниматься одновременно военным искусством и домашним хозяйством. У тебя горячка сделается.
– Не сделается!
– Еще как сделается. – Эдгар осторожно вкладывал кинжалы в ножны.
– Нет, не сделается. – Она собирала деревянные ножи.
Взяв Элисон за руку, Дэвид увел ее с площадки. Он тихо сказал:
– Вот так мы приучили ее читать. Берт всегда готова принять вызов.
– Я запомню это. – Элисон пыталась снять кожаный браслет, защищавший ее кисть, но пальцы дрожали, и она наконец протянула ему руку. – Ты мне не поможешь? Я так мало сделала, а устала ужасно.
– Сделать что-нибудь плохо куда труднее, чем сделать это хорошо.
Они остановились у калитки, ведущей в огород.
– Но у тебя-то все получается отлично, а начинал ты, наверно, не лучше меня.
Он взглянул на нее насмешливо-вопросительно.
– Ну ладно, пусть у меня выходит хуже. – Она откинула волосы за плечи. – Но мастерства у тебя было все-таки немного поменьше, чем теперь?
– Немного поменьше.
Он освободил ее руку от защитного браслета и осторожно погладил натертую кожу.
– И ты стал лучшим наемником в Англии и во Франции. Ты стал легендарным Дэвидом из Рэдклиффа.
С кривоватой улыбкой он снял с нее кожаные напальчники.
– Да, я легендарный наемник, одолевший в схватке дракона.
– По-моему, ты путаешь себя со святым Георгом, – серьезно заметила она. – Но бьюсь об заклад, с твоим опытом и после упражнений в Джордж Кроссе ты и сегодня лучший воин в Англии.
– Ты видела огород? – Он открыл калитку и жестом предложил ей войти.
– Да. – Она сделала шаг. – Он в образцовом порядке.
Он остановился в нерешительности. Он не хотел идти туда с ней. Во всяком случае, не сейчас, когда волосы у нее распущены и на губах играет улыбка. Но она продолжала говорить, и он не осмеливался прервать это их общение впервые после многих дней и ночей, когда они ограничивались только вежливыми фразами.
– А ты сам не считаешь, что ты лучший воин в Англии?
Он последовал за ней, оставив калитку открытой.
– Нет. Теперь уже нет.
Она хотела было возразить, но он покачал головой.
– И дело тут не в силе, не в мастерстве и не в опыте. Я уже никогда не смогу сражаться как прежде, потому что я потерял вкус к убийству.
Она нагнулась сорвать веточку мяты, но при этих его словах выпрямилась.
– Вот как?
Прислонившись к стене, он наблюдал, как она обрывает листочки и нюхает их.
– Битва – это удел молодых, и только те, кто не имеет уважения к смерти, могут относиться к ней равнодушно.
Она взяла веточку в рот, и он почти ощутил вкус мяты вместе с ней.
– А теперь у тебя появилось уважение к смерти?
– Я увидел причиняемое ею горе. Я терял близких друзей только потому, что какому-то рыцарю понадобились их доспехи.
