Шана судорожно сглотнула горечь, появившуюся у нее во рту. Она поняла, что Мэйв права, но ей все равно очень не хотелось это делать. Принцесса вся дрожала, когда женщина дала ей раскаленный кинжал, и молила Бога дать ей сил и мужества, чтобы все сделать так, как надо.
Мэйв всем своим весом навалилась на плечи Торна, а Эвери держал его за ноги. Шана направилась к неподвижно лежащему рыцарю и, чувствуя, что переступает через себя, приложила красное лезвие к его телу.
Реакция Торна была мгновенной. Он весь изогнулся и дернулся, но Мэйв со своим мужем держали его крепко. Затем, еще раз конвульсивно дернувшись, Торн стал спокойным и безвольным.
Шана поняла, что он снова потерял сознание. И хотя все произошло очень быстро, для принцессы это показалось вечностью. У нее из горла вырвался крик, и, вскочив, Шана откинула нож, словно он был принесен из преисподней. Вытерев руками лицо, девушка обнаружила, что оно оказалось мокрым от слез. Она поспешно смахнула их, так как Мэйв кивком головы приказала повторить процедуру еще раз…
Старая женщина очистила рану от отмершей почерневшей плоти умелыми ловкими руками.
– Нужно промывать рану два раза в день, – наставляла она Шану, показывая рукой на маленький деревянный сосуд, стоявший у ее колен, и на полоски ткани, которую она принесла. – Повязки нужно менять тоже каждый раз. Важно, чтобы ткань была чистой. Не забывайте посыпать вот этим лечебным порошком перед тем, как наложить повязку. Он вытянет яд из раны и ускорит заживание, – и она показала, как это делать. – Я оставлю снотворный порошок, который вы будете давать ему, чтобы он отдыхал.
Дело было, сделано, и Шана помогла женщине встать на ноги. Торн постоянно ворочался – он только что пришел в себя. Мэйв нахмурилась.
– Когда вы последний раз ели? – спросила она.
Шана неуверенно улыбнулась.
– Знаете, я, даже не помню.
– Похоже, это было давно, – решила женщина. – Я пришлю Эвери с тушенкой, хлебом, и другой едой, чтобы хватило до конца недели. Ваш муж не сможет ехать раньше этого срока. – Заметив, что Шана хочет возразить, Мэйв покачала головой. – Нет, дитя, я настаиваю. Мы не пропадем без продуктов. Слава Богу, у нас в этом году хороший урожай.
– Я вам очень благодарна за то, что вы поделились с нами продуктами. – Несмотря на улыбку, Шана не могла скрыть волнение. Она закусила губу, глядя в сторону Торна. – Вы говорите, что он сможет отправиться в дорогу через неделю, – сказала девушка глухим голосом, – значит, рана не такая опасная, как вы думали вначале?
– При хорошем уходе, думаю, что выздоровление будет быстрым. Кажется, что вы будете о нем хорошо заботиться. – Пожилая женщина улыбнулась и затем мягко проговорила:
– Вы любите его очень сильно, не так ли?
ЛЮБИТЕ? Шана была поражена. Ее губы приоткрылись. Она потеряла дар речи.
Мэйв добродушно рассмеялась.
– Не спрашивайте, откуда я это знаю, деточка. Часто любовь говорит сама о себе. Было видно, как вы дотрагиваетесь до него, как смотрите. – Она коснулась мокрых щек Шаны. – Чем вызваны эти слезы, если не любовью?
Да, действительно… Как-то сразу принцесса напряглась. Может быть, она и стала заботиться о графе немного больше, но это странное, охватившее ее чувство не было любовью. Нет, конечно же, это не любовь.
Девушка вышла на улицу вместе с Мэйв и Эвери, затем поцеловала их.
– Вы святая, – прошептала она женщине с дрожащей на губах улыбкой. – Мы с мужем побеспокоимся о том, чтобы хорошо отблагодарить вас за нашу доброту.
Мэйв непреклонно покачала головой.
– Нет, дитя. Богоугодная работа не требует награды.
Немного погодя Эвери вернулся с котелком горячего тушеного барашка и хлебом, а также с мешком, полным сушеных бобов, свежих овощей и соленого мяса.
От щекотавшего ноздри аромата тушенки, Шана почувствовала, как к ней вернулся аппетит. Она быстро поела и повернулась к Торну, надеясь, что он пришел в себя и тоже сможет поесть.
Глаза графа были закрыты. Он лежал беспомощно, распластавшись на тюфяке, а пальцы теребили конец туники.
– Жарко, – пробормотал он, – как жарко.
Принцесса погладила кончиками пальцев обросшую волосами впадинку на щеке и, резко отдернув руку, вздрогнула. Почему у него был такой жар?! Она схватила, нож и, разрезав его тунику, сняла ее. Затем Шана сбегала за водой, на этот раз холодной, чтобы унять жар.
И снова ночь темной вуалью опустилась на землю. Торн продолжал беспокойно метаться. Шана подтянула треногий стул и сбросила грубую льняную простыню с тела графа. Ей было, не до стеснения, когда она начала обтирать его лицо и все туловище мокрой тканью. Вдруг его мышцы и суставы напряглись, и девушка испугалась, как бы не открылась его рана. Она положила руки ему на грудь и успокаивала, шепча разные слова. Если граф и слышал, то не подавал виду. Но, казалось, он понимал, что она находится рядом.
Однажды Торн открыл глаза. От этого у Шаны по спине побежали мурашки. У нее было такое ощущение, что он видел не ее, а кого-то другого.
– Помогите мне, – умолял он. – Вы добры, не то, что другие… Пожалуйста! Можете одолжить мне корку хлеба? Я отработаю. Обещаю… Пожалуйста!
Его руки поднялись, словно он защищал голову и грудь от невидимого противника.
– Я сделаю все, что вы скажете, все! Только… только не покидайте, не оставляйте меня! – все его тело содрогнулось. – Пожалуйста, мне холод но, я так голоден…
Он умолял, кричал, плакал. Шана поняла, что его терзали мучительные воспоминания детства. Его голос был таким жалостным, что девушка почувствовала, что он пронзает ее, словно остро заточенный меч. О, сколько же жестокости и насилия, должно быть, испытал Торн! Принцесса содрогнулась, понимая, как несправедливо с ним обошлась судьба. Шана съежилась от страха, когда припомнила все колкости, которыми она награждала его, и подумала, как легко Торн мог вырасти вором и попрошайкой или просто подлым, гадким человеком, у которого не было ни капельки совести.
Она впервые начала понимать, что именно сделало его человеком. Он был сильным и решительным, даже грубым, но за доспехами у него находилось сердце, которое так же, как и ее, обливалось кровью. И Шана была уверена в этом! У нее внутри все смягчилось, и она почувствовала, как ее покидает протест и ярость, которые так долго жили в душе.
Всю ночь принцесса простояла над мужем, словно птица, охраняющая свое гнездо. К рассвету Торн успокоился и уснул, хотя все еще был очень горячим. У девушки болело сердце от того, каким слабым и беззащитным стал этот высокий, властный, всегда владеющий собой человек. У нее опускались плечи под тяжестью бремени, но это бремя было скорее душевным, чем физическим. Шана не могла избавиться от душившего ее страха. Что, если Мэйв ошиблась? Что, если Торн умрет? Уставшая и изможденная, она на рассвете положила голову ему на грудь и проплакала до тех пор, пока не забылась в беспокойном сне.
