– Да, ты писала мне, что она еще здесь, а я всем сердцем хотел бы, чтобы ее тут не было! Заметь, я не хочу сказать о ней ничего плохого, она милая девочка, но я не одобрял поведения Эннис в этой ситуации и никогда не одобрю!
– Мистер Карлтонн тоже не одобряет. Он говорит, что Эннис не подходит на роль опекуна Люсиллы.
– Просто наглость с его стороны! – проворчал сэр Джоффри. – Но я тоже считаю, что она для этого не создана, и я сразу ей это сказал!
– Конечно, я уверена, что ты прав, – согласилась жена. – Но мне кажется – я даже точно знаю, – что мистер Карлтонн собирается освобо-дить Эннис от необходимости присматривать за его подопечной. Именно поэтому он и поехал в Лондон. Говорить об этом не следует, Джоффри, потому что Люсилла не в курсе дела и Эннис сообщила мне это по секрету.
– В первом письме, которое ты написала после моего отъезда, ты говорила, что Эннис не влюбится в него. Одному Богу известно, почему в него влюблялось так много женщин, – ведь я ни разу в жизни не встречал столь высокомерного и неприятного типа!
– Должна признаться, что мне он не нравится, но полагаю: он может показаться очень приятным человеку, которому он захочет понравиться.
– Бог мой, не хочешь ли ты сказать мне, что он подбирается к Эннис? – в ужасе воскликнул сэр Джоффри.
– Я просто не знаю, Джоффри! Он вроде бы не флиртует с ней, даже отпускает разные колкости, но, если он не пытается возбудить ее интерес к себе, тогда я просто не понимаю, зачем он так долго находился в Бате.
– А он ей нравится? – спросил ее супруг.
– Этого я тоже не знаю, – призналась леди Уичвуд. – Со стороны ничего вроде бы не подумаешь, они начинают ссориться всякий раз, когда видят друг друга, но недавно я заподозрила, что Эннис вовсе не так равнодушна к нему, как ей хотелось бы это представить.
– Должно быть, ты ошибаешься! Чтобы Эннис полюбила такого типа, как Карлтонн? Это невозможно! Да ведь его называют первым грубияном в Лондоне! Я не удивлюсь, если узнаю, что он пытается увлечь ее, ведь он славится своими похождениями, и меня начали обуревать дурные предчувствия, едва я узнал, что Люсилла – его племянница. Мне казалось вполне вероятным, что он явится сюда, а ведь Эннис чертовски красива! Но чтобы она влюбилась в него – нет, нет и нет, Амабел, ты наверняка ошибаешься!
– Возможно, дорогой. Но если я не ошибаюсь… и если она примет его предложение… нам придется заставить себя полюбить его!
– Полюбить его? – эхом отозвался озадачен-ный сэр Джоффри. – Вот что я скажу тебе, Амабел: ничто не заставит меня дать согласие на этот брак!
– Но, Джоффри! – попыталась она урезонить мужа. – Твое согласие и не требуется! Эннис давно совершеннолетняя! И если она решит выйти замуж за мистера Карлтонна, она сделает это, и тебе просто придется принять его, если только, конечно, ты не захочешь разорвать с ней отношения. Чего, я уверена, ты совершенно не желаешь.
У него был очень смущенный вид, но он все же сказал:
– Если она решит выйти замуж за Карлтонна, ей придется смириться с последствиями своего шага. И я предупрежу ее, что последствия эти могут оказаться гораздо тяжелее, чем ей кажется!
– Ты поступишь, как сочтешь нужным, мой дорогой, но ты должен пообещать мне, что не станешь даже упоминать об этом до тех пор, пока она сама не заговорит о браке. Вспомни, что сейчас это только наши догадки! И ты ни в коем случае не должен говорить ничего, что могло бы огорчить ее! Да ты и сам не захочешь говорить ничего такого, когда увидишь ее!
Однако он смог повидать сестру только на следующий день, потому что общение с мисс Фарлоу закончилось такой головной болью, что она просто не могла больше никого видеть в этот день. Как только врач сказал, что опасности заражения гриппом больше нет, леди Уичвуд пришлось допустить мисс Фарлоу к Эннис, потому что той захотелось повидаться с Люсиллой, а мисс Фарлоу, к несчастью, увидела, как Люсилла выходила из комнаты Эннис. Все вышло крайне неудачно: мисс Фарлоу обвинила Люсиллу в том, что та вошла в комнату к мисс Уичвуд тайно, улучив момент, когда Джерби отвернулась. Люсилла в негодовании отмела все обвинения и заявила, что мисс Уичвуд сама послала за ней, а что касается Джерби, то она во время их разговора находилась в комнате, и до сих пор там находится. Услышав это, мисс Фарлоу бросилась на поиски леди Уичвуд и принялась истерически вопрошать, почему Люсилле позволили повидать мисс Уичвуд, а ее до сих пор не пускают даже на порог. В конце концов леди Уичвуд, чувствуя, что надвигающаяся истерика мисс Фарлоу в какой-то степени имеет под собой основания, дала ей разрешение на визит. Добавив при этом, что она уверена: Мария не станет ни задерживаться в комнате кузины надолго, ни слишком много разговаривать с ней. Мисс Фарлоу, судорожно всхлипывая, ответила, что она прекрасно знает, что нельзя слишком много разговаривать с людьми, которые, как их дорогая Эннис, только-только начали выздоравливать после тяжелой болезни. Однако леди Уичвуд не доверяла мисс Фарлоу настолько, что вошла в комнату мисс Уичвуд через двадцать минут и застала Эннис в полуобморочном состоянии.
– Боюсь, что мне придется попросить тебя уйти, Мария, – сказала леди Уичвуд, тепло ей улыбнувшись. – Врач сказал, что посещения не должны длиться больше четверти часа, сама знаешь!
– О да, конечно! Бедная Эннис так измучена. Я была просто в ужасе, увидев, какая она бледная и как не похожа на саму себя, но, как я ей уже сказала, мы быстро поставим ее на ноги. Сейчас я уйду, и она должна попытаться уснуть, правда? Я только задерну шторы, потому что ничто так не раздражает, как прямые лучи солнца. Конечно, очень приятно снова увидеть солнышко после стольких пасмурных дней, говорят даже, что это очень полезно, но я лично в этом сомневаюсь. Помню, как моя дорогая мамочка говорила, что солнце очень вредно для цвета лица, и она никогда не выходила из дому без густой вуали. Ну вот, теперь я должна идти, дорогая Эннис, но ты можешь быть уверена, что я буду постоянно заглядывать к тебе, чтобы проверить, как у тебя дела!
– Амабел, – простонала мисс Уичвуд, когда мисс Фарлоу наконец вышла из комнаты, – если ты любишь меня, убей нашу дорогую кузину! Как только она вошла, она сразу же заявила, что не собирается со мной разговаривать, но с той самой секунды она не закрыла рта.
– Прости меня, дорогая, но я не могла запретить ей появляться у тебя. Это была бы смертельная обида, – ответила леди Уичвуд, отдергивая шторы на окне. – Больше сегодня я не пущу ее к тебе, отдыхай спокойно.
За обедом мисс Фарлоу сумела вывести из себя сэра Джоффри: сначала она высказала ряд на редкость глупых замечаний о семейной жизни, а потом попыталась поспорить с леди Уичвуд. Когда обед подошел к концу, она встала из-за стола со словами:
