— Как тебе такое могло прийти в голову, дочка? Ведь ты моя наследница, стало быть, ты со своим благоверным должна остаться здесь. — Отец ободряюще улыбнулся и потрепал ее по плечу:
— Так что не тревожься: больше я тебя никуда не отпущу.
Если бы Розалинда волею судьбы не была привязана к Эрику, ее бы, несомненно, утешили отцовские заверения — в них звучала искренняя забота о ее благе. Сэр Эдвард был не мастер говорить красивые слова, но ясно показал ей свою родительскую любовь. Розалинда это поняла. Но собственное щекотливое положение не позволило ей радоваться такому открытию. Она сцепила пальцы и отвернулась.
— Зачем так спешить, отец? Я хочу сказать… разумеется, мне будет приятно пойти под венец, но только… хотелось бы спокойно пожить в отчем доме. К тому же, добавила она, цепляясь за последнюю соломинку, — к тому же не пристало устраивать веселье сразу после смерти бедного Джайлса.
У нее дрогнул голос: нахлынувшая печаль по безвременно ушедшему из жизни брату примешивалась к неподдельному испугу.
— Ну, ну, будет тебе, Розалинда, не горюй. — Сэр Эдвард и сам смешался оттого, что их беседа приняла такой оборот, — Я же не собираюсь отдавать тебя замуж прямо сейчас. Просто надо потихоньку готовиться, наводить справки.
— О да, — Розалинда с надеждой подняла таза. — Да, конечно. — У нее вырвался вздох облегчения.
— Раз уж у тебя так ладится хозяйство, — добавил отец, отметив про себя такие перемены в ее настроении, — для начала нам бы неплохо пригласить кое-кого в гости.
Розалинда едва не охнула: успокаиваться было рано.
— Когда? — спросила она с опаской.
— Как-нибудь на днях, — уклончиво ответил сэр Эдвард. — Да ты не волнуйся, дочка. Всего-то забот — принять двух-трех человек. — Он перевел взгляд на крепостную стену и едва заметно нахмурился. — Мне… э-э-э… требуется кое-что проверить. Ты уж не обижайся, ладно? Нужно поговорить с Седриком… то бишь с сэром Роджером. В общем… — Оборвав себя на полуслове, он поспешно зашагал прочь.
Розалинда смотрела ему вслед, не зная, что ее ждет.
В тот день она уклонилась от работы с Эриком. Его притязания становились все более настойчивыми, а у нее после отцовских рассуждений о замужестве все валилось из рук. Она опасалась не столько его напора, сколько собственной слабости.
Минула неделя с тех пор, как ей удалось задобрить Эрика поцелуем, но с той поры он проявлял все большую бесцеремонность. Он не порывался еще раз ее поцеловать, но от этого ей было не легче. Его речи день ото дня становились все фамильярнее; проходя мимо, он не упускал случая ее коснуться — спасибо, что хотя бы не на людях — и намного чаще, чем следовало, расплывался в улыбке, Эта его улыбка — то дружеская, то насмешливая — стала для Розалинды настоящим испытанием. Его глаза лениво, но властно скользили по ее фигуре. И при этом он сверкал неизменной белозубой улыбкой.
Эти изогнутые в улыбке губы преследовали Розалинду, как наваждение. Стоило ей остаться одной — будь то за работой или в минуты отдыха-на нее накатывало воспоминание о том, как губы Эрика накрывали ее рот. Она воображала, будто он осыпает поцелуями ее лицо и шею. И даже грудь. Что-то у нее внутри сжималось в горячий тугой узел, и тогда ее дерзкие фантазии простирались до того, что она представляла, как цепочка его поцелуев тянется вниз, к ее животу, словно только ему было предначертано освободить ее от этих мучительных пут. Потом, ужасаясь таким крамольным мыслям, она возносила молитвы, долгие часы стоя на коленях. В тесной часовне. У себя в спальне. А то и прямо в саду. Опустившись на подстилку из бумазеи, она вырывала с корнем крапиву, сныть и чертополох, а сама неустанно молила небеса о помощи. Казалось, без вмешательства свыше ей не под силу будет совладать с бурей чувств, безжалостно влекущих ее к Черному Мечу. Оставалось надеяться только на Господа.
Розалинда не отрываясь смотрела на огромный чан с салом. У нее на глазах молодой работник старательно помешивал бурлящую массу и снимал накипь, но она ничего этого не замечала. Ее полностью поглотили мысли об Эрике и о разговоре с отцом. Вдруг послышался какой-то крик, но она не сразу подняла голову. Только когда до нее донесся испуганный вопль, а затем — возбужденный гомон, она пришла в себя. В другом конце двора, у выхода из главной залы, Розалинда увидела кучку людей. У них над головами беспомощно болтался в воздухе человек, ухватившийся за веревку. Это был каменщик, который только что подправлял раскрошившуюся кладку стены, сидя на доске, опущенной с верхнего парапета. Одна из веревок лопнула; бедняга не мог двинуться ни вверх, ни вниз, он лишь отчаянно цеплялся за джутовый канат.
Не раздумывая, Розалинда кинулась туда. Со всех сторон к стене сбегались любопытные. Но нашелся один, который, вместо того чтобы устремиться к месту, над которым болтался каменщик, бросился к узкой каменной лестнице, ведущей на парапет. Никто еще не успел понять, что у него на уме, а он уже стоял наверху, подтягивая канат своими могучими руками. Приподняв несчастного на несколько дюймов, чтобы ослабить натяжение, он высвободил одну руку и размотал второй конец веревки, прикрепленный к неподъемной колоде, а потом медленными, точными движениями опустил насмерть перепуганного каменщика на землю.
Воздух содрогнулся от восторженного рева толпы. Каменщика подбадривали и хлопали по спине, но он словно проглотил язык и дрожал, как в лихорадке. Прошло несколько минут, прежде чем он нашел в себе силы поднять голову и посмотреть на здоровяка, который аккуратно сворачивал веревку.
— Не знаю, как тебя отблагодарить, дружище, — крикнул он Эрику, отвесил короткий поклон и сумел наконец улыбнуться. — Я теперь твой должник до гроба.
Эти слова вызвали новую бурю восторга. Теперь Розалинда тоже посмотрела наверх. В лучах предзакатного солнца фигура Эрика выделялась могучими очертаниями, а волосы отливали золотом. Он показался ей похожим на ангела-хранителя. Да ведь он и в самом деле спас каменщика от неминуемого увечья, а то и гибели. Его смекалка, ловкость и недюжинная сила сделали свое дело. Он ни от кого не ждал приказа или совета. Просто мгновенно оценил обстановку и предотвратил беду.
Розалинда призадумалась. Тот, на кого она смотрела, был рожден верховодить, а не подчиняться. Обладая быстрым умом и редкостными способностями, он был не создан для того, чтобы кому-то прислуживать. Откуда у него такие качества?
Розалинда понимала, что этот поступок обеспечит разбойнику по прозвищу Черный Меч уважение всех обитателей замка. Отныне о нем будут говорить «Эрик-удалец», он станет здесь своим, и никто больше не будет считать его чужаком.
