Когда отец Армог поднимал закрытые веки Йоранда, Бренна видела нездоровую синюшность под ними. Кожа Йоранда была бледной, как воск, а на виске чуть вздулся синяк. Лишь небольшое движение груди показывало Бренне, что муж был еще жив.
— Что-то похожее мы наблюдали, когда нашли его на берегу, — сказала Мойра, кладя руку на плечо сестры — Даже теперь я думаю, что этот нормандец самый красивый из всех мужчин, которых я когда-либо видела.
— Да, — сказала Бренна, не отводя пристального взгляда от неподвижного лица Йоранда. — Слишком поздно я поняла, что в его груди бьется доброе сердце, столь же прекрасное, как и его лицо.
Мойра подтянула к себе трехногий табурет и села рядом с Бренной.
— Если бы это оживило Йоранда, я положила бы на его место моего мужа. Клянусь небесами.
— Мойра, ты не должна говорить так, — строго ответила Бренна. — Хотя мне еще раньше не понравилась идея Фергуса послать нас на остров Святого Патрика, несмотря на предупреждение. Я даже подозревала, что у тебя с ним нелады. Он действительно плохо обращался с тобой?
Мойра грустно улыбнулась:
— Если Фергус из Улада и получит когда-нибудь наследника, это будет либо смертный грех на мою душу, либо чудо непорочного зачатия. Я замужем уже несколько месяцев, но, знаешь ли, я все еще девушка. Этот Фергус… Я даже не знаю, как назвать его.
Мойра встала и снова принялась кружить по комнате, подобно рыси в клетке.
— Он избегает меня в постели, словно я беззубая старая карга. Однако поговаривают, что он забавляется с детьми.
Бренна начинала понемногу проникаться печалью своей сестры.
— Оставь его. Тебя за это никто не обвинит. Вернись домой в Донегол со… — Бренна осеклась, чуть не сказав: «со мной и Йорандом». С чувством глухой боли она поняла, что похоронит мужа на этом крошечном острове Святого Патрика. — Однако в присутствии отца я никогда не слышала ничего подобного о Фергусе.
— Я не хочу, чтобы король знал. Зачем разрывать брак, который является гарантией мира между двумя кланами, — сказала Мойра, гордо выпрямляя спину и пряча слезы. — Ирландцы больше воюют друг с другом, чем с нормандцами, прогоняя их с острова. Я не хочу стать причиной новой войны. Зачем нам сироты и вдовы? А так я могу защитить свой народ. Во мне люди должны видеть королеву клана Улад.
Бренна наклонилась к сестре, обняла ее и вдруг поняла, что за те несколько месяцев, что они не виделись, Мойра изменилась. Это была уже не та легкомысленная девушка с романтическими представлениями о нежной любви. Теперь сестра была похожа на грустную молодую женщину с разбитым сердцем. Однако дух Мойры по-прежнему был крепок. Мойра действительно познала, что значит быть королевой.
— Я горжусь тобой, сестра, — произнесла Бренна.
— О, Бренна, я не должна обременять тебя еще и своим горем, — ответила Мойра. — Я пойду, но ты помни, что я всегда рядом, когда тебе будет нужно.
— Я не знаю, что делать, — сказала Бренна, опускаясь на край постели, на которой лежал Йоранд. — Я столько молилась за него.
— Тогда не молись, — сказала Мойра уже у двери. — Только будь рядом, чтобы Йоранд слышал тебя, твой голос. Может быть, тогда его дух возвратится в тело.
Мойра ушла, затворив тяжелую дубовую дверь.
«Чтобы Йоранд слышал твой голос», — повторила про себя Бренна. Но что она могла сказать человеку, дух которого, возможно, уже покинул этот мир?
Сидя не двигаясь на краю постели, она почувствовала в животе легкое колебание. Изменения, которые бывали у нее раз в месяц, задерживались вот уже несколько раз. Бренна заметила это, но приписывала трудностям путешествия, которые нарушали естественные ритмы ее тела. Она боялась и подумать о другой возможности. Боялась, что это не сбудется.
— Муж мой, — начала она тихо. — У меня, кажется, есть новость. Даже если ты покинешь меня, знай, что во мне осталась твоя частичка. В моем животе растет твой ребенок, Йоранд, и…
Бренна на мгновение замолчала, подумав о том, как это должно быть ужасно, что Йоранд умрет, так и не увидев плода их любви.
— Я благодарю тебя за эту радость. Клянусь, он узнает о тебе и станет поэтом и воином. Твой сын прославит тебя.
Неожиданно ей пришла в голову ошеломляющая мысль. Она встала, осторожно ощупывая пока еще плоский живот.
— Конечно, может родиться и дочь, — продолжила она. — Но тогда я буду молиться, чтобы она пошла в нас, была бы такой же сильной и красивой, как ты. Я знаю, как это важно для мужчины — оставить потомков.
Бренна разволновалась, понимая, что прощается с Йорандом.
— Что бы ни случилось, твоя кровь будет течь в жилах людей.
Йоранд недвижно лежал.
Не выдержав, Бренна неудержимо расплакалась:
— Проклятие, Йоранд! Зачем ты оставляешь этот мир?! Разве ты не хочешь увидеть нашего малыша, который появится на свет?
Бренна уткнулась лицом в его плечо:
— Какой же ты все-таки злой! Разве ты не понимаешь, что моя жизнь без тебя будет тяжкой мукой? Как же ты можешь оставить меня, зная, что я люблю тебя больше жизни?
Взяв в ладони его щеки, она принялась трясти Йоранда:
— Да открой же ты глаза, злобный демон!
Вдруг его глаза задвигались. Бренна от неожиданности задохнулась. Один глаз Йоранда немного открылся, потом Йоранд пару раз моргнул, ослепленный светом свечи у кровати. Затем он уже осознанно посмотрел на Бренну.
— Когда женщина так красиво просит, могу ли я отказать? — едва слышно спросил Йоранд хриплым голосом.
— О, Йоранд, ты вернулся ко мне! — воскликнула она, покрывая его лицо поцелуями.
Йоранд резко сел на кровати, искоса поглядывая на Бренну.
— Неужели ты меня не узнаешь?
— Узнаю, Бренна. Я помню, кто ты, и люблю тебя, — ответил с улыбкой Йоранд. — А ты подумала, что я мог бы забыть мою ирландскую принцессу? — Неожиданно серьезным тоном нормандец добавил: — Только ты называешь меня не тем именем.
— А каким надо?
— Помнишь, я рассказывал тебе, что во мне живут двое?
— Да.
— Я больше не хочу, чтобы существовал тот, который служил Торкиллу, — сказал нормандец. — Ради твоего спасения, Бренна, я предал соплеменников, людей из Дублина, что делает меня клятвопреступником. Ты уверена, что все еще хочешь быть со мной?
— Наверное, я всегда хотела быть с тобой.
— Тогда нормандец Йоранд мертв, — ответил он, целуя Бренну и прижимаясь к ней. — Пусть я буду Кифи.
— Я с радостью приму это, — ответила Бренна.
«Подумать только, вернулся мой прекрасный воин, мой нормандец», — подумала она. Лицо нормандца постепенно розовело, Бренна чувствовала, как под ее ладонью все сильнее бьется его сердце.
