Покоясь в крепких объятиях мужа, она слушала его ровное дыхание. Николас уткнулся подбородком ей в макушку. Антонию одолевала дремота: сказывалась усталость последних дней, проведенных в дороге.
Ее не мучили утренние недомогания, и все же тело напоминало ей о грядущих переменах. Антония провела без сна не одну ночь, тревожась о том, как пройдет встреча Николаса с сестрой. Нынешний день был необычайно важен для него. Теперь оставалось лишь надеяться, что Николае сумеет примириться с самим собой и обретет наконец душевное спокойствие.
— Когда ты собираешься рассказать мне? — пробормотал Николас так тихо, что Антония едва разобрала его слова в грохоте и скрипе кареты.
— О чем?
Она теснее прижалась к мужу. От него исходило приятное тепло, а с приближением ночи зимний ветер становился все холоднее.
Не размыкая объятий, Николас потянулся к окну и задернул шторы.
— Ты меня слышала, — с легким смешком отозвался он.
Неохотно отстранившись, Антония заглянула мужу в лицо, бледное в тающем вечернем свете.
— Рассказать о чем? — угрюмо спросила она, хорошо зная ответ.
Николас смерил ее пристальным взглядом. Лицо его приняло серьезное выражение. Казалось, волнение Антонии передалось и ему.
— О ребенке, конечно.
Антония оцепенела.
— Так ты знаешь, — произнесла она безжизненным тоном, упершись ладонью мужу в грудь, отчасти чтобы сохранить равновесие, отчасти потому, что хотела прикоснуться к нему в то мгновение, когда тайна зародившейся в ней новой жизни перестанет быть тайной.
Губы Николаса растянулись в усмешке.
— Дорогая, мы вот уже полгода делим спальню. Разумеется, я знаю. Думаю, нам предстоит крестить сына или дочь примерно месяцев через шесть.
Антонию затопило облегчение — Николас вовсе не казался сердитым. Но означало ли это, что он рад? Господи, как бы ей хотелось видеть мужа счастливым.
Сжав руки в кулаки, Антония заговорила срывающимся от волнения голосом.
— Тогда почему ты позволил мне отправиться в это путешествие?
— Ах, вот ты о чем. — В черных глазах Николаса блеснуло понимание. — А ты осталась бы дома, если бы я попросил?
— Я обещала слушаться тебя.
Николас насмешливо фыркнул.
— Не замечал, чтобы ты принимала всерьез свое обещание.
— Но если бы ты настоял, я бы… — Антония осеклась, заметив, как муж недоверчиво вскинул брови. — Ладно, если бы ты настоял, я, возможно, согласилась бы.
— В самом деле?
— Нет, — признала Антония, покаянно опустив голову, чувствуя, как под ее ладонью мощно, размеренно бьется сердце Николаса. — А ты против?
На губах Рейнло мелькнула улыбка.
— Ты насчет ребенка или насчет твоей поездки в Ирландию?
Последовала неловкая пауза.
— Насчет того и другого.
— Я — за. И в том и в другом.
Волна радости захлестнула Антонию. Лицо ее озарилось улыбкой. Она подняла глаза на мужа, но не придвинулась ближе.
— Так ты рад?
— Да, — улыбнулся Николас и, словно желая избавить жену от сомнений, добавил: — Рад и ребенку, и нашей поездке. Безумно рад. Но больше всего я счастлив оттого, что мне хватило здравомыслия жениться на вас, леди Рейнло.
Темные глаза Николаса светились радостью. Той же радостью, что переполняла саму Антонию. С пронзительной нежностью Рейнло прижал к груди голову жены. В его прикосновениях сквозило благоговейное изумление, словно Антония была хрупкой как стекло и сильной как сталь. Словно в ней заключалась его вселенная.
— Я тоже рада. — Голос Антонии предательски сорвался. — А теперь отпусти какую-нибудь остроту, а не то я сейчас разревусь, как отбившийся от стада теленок.
Николас ласково погладил ее по щеке.
— Любимая, рядом с тобой я теряю дар речи. Вся моя насмешливость мигом исчезает.
Антония округлила глаза, притворяясь потрясенной.
— Боже праведный, не верю.
— Поверь.
Он почтительно коснулся губами ее губ, будто целовал божество. Антония почувствовала, как горло свело спазмом, к глазам подступили слезы. Голос Николаса звучал так тихо, что ей пришлось напрячь слух.
— На самом деле я хочу сказать тебе только одно, дорогая Антония.
Сквозь застилавшие взор слезы она посмотрела в сияющие глаза мужа. Любовь и пьянящая радость переполняли ее сердце.
— Что? — выдохнула Антония.
— Я люблю тебя и всегда буду любить.
Он улыбнулся, глядя на жену так, словно сжимал в объятиях самое драгоценное сокровище на земле. Антония неловко улыбнулась в ответ, по щекам ее катились слезы.
— Милый Николас, это чудесно.
