Господи! Роуленд хотел, чтобы они все разошлись и позволили ему остаться с ней. Он снова закрыл глаза. Он хотел слышать ее голос, который казался колыбельной.
Он хотел заверить ее, что поправится, что они будут жить долго и что их жизнь будет наполнена чудесными событиями. Он знал это и нисколько не сомневался. Потому что когда снижался, он видел улыбающихся ангелов, они словно видели многие главы разворачивающейся впереди жизни.
Она хотела, чтобы он снова открыл глаза. Он вел себя настолько беспокойно последние три дня, что было настоящей мукой ухаживать за ним. Он не хотел лежать и тем самым лишил организм шанса выздороветь. Но наконец в последние несколько часов он успокоился.
Она почти безостановочно разговаривала с ним. Похоже, он чувствовал себя лучше, когда слышал ее голос. После того как рассказала ему обо всех подробностях своего детства, которые только смогла припомнить, она прибегла к рассказам о том, как они познакомились.
— Дорогой, — шепотом спрашивала она, — ты помнишь, как я первый раз приготовила обед? Я так старалась порадовать тебя. Мясной пирог, картошка, морковка… и имбирный пряник. Тебе это не понравилось. Но я знала, что ты любишь это; дело в том, что ты как-то по-особому морщишь брови, если тебе что-то нравится. Думаю, что я единственный человек, который понял, что это признак осторожности. Словно ты не хочешь, чтобы кто-нибудь знал, что ты чувствуешь на самом деле.
Он пришел в себя так же, как относился к жизни, — без колебаний. Глаза его внезапно открылись, светлые и ясные.
— О, ты очнулся — очень тихо сказала она.
Он бросил взгляд на стакан с водой, который стоял поблизости, и она тут же поднесла его, осторожно придерживая голову.
Она не произнесла ни слова, пока он долго и жадно пил. Откинувшись на подушку, он расслабился, а она поставила стакан на стол.
Он следил за ней глазами.
Она провела ладонью по белой вышивке на простыне.
— Роуленд, ты должен быть гораздо осторожнее в будущем. Я не могу потерять тебя. Я слишком многое потеряла.
Он приложил палец к ее губам, заставляя ее замолчать.
— Нет, — возразила она, — я должна высказаться. Я знаю, почему ты это сделал: хотел спасти меня и отомстить за моего отца, — но я бы радостно жила даже при условии существования на свете этого монстра, а вот жить без…
— Элизабет, — хрипло перебил он.
—Да? — Она смахнула волосы с его лба. — Ты еще очень слаб. Хочешь бульону?
Он покачал головой, не спуская с нее глаз.
— А чего ты хочешь? — Она поправила подушку.
— Просто посиди рядом.
Она чувствовала, что он чего-то хочет.
— Может, намочить тряпку?
— Ш-ш-ш, — побормотал он.
Она сдалась. И утонула в его глазах. Она никогда не видела такого ясного взгляда.
Внезапно он свел брови.
— Я сожалею, что опоздал, — пророкотал он.
— Опоздал?
— Опоздал сказать тебе. — Он закрыл глаза.
— Ой, ты устал. Я не уйду от тебя. Я буду здесь, когда ты снова проснешься, и тогда…
— В течение долгого времени, — шепотом проговорил он, открывая глаза, — я был замурован в черноту, лишенную всего, кроме жерновов времени, которые перемалывают все в вечную пыль. — Он сделал паузу. — До тебя.
У нее сдавило горло.
Он собрался с силами и продолжил:
— Я не спас тебя, Элизабет. Как раз наоборот. Ты явилась и помогла мне увидеть темную клетку, которую я соорудил вместо сердца.
Она схватила его руку и легонько сжала, как бы говоря этим прикосновением то, что она не могла выразить словами.
— И тогда я решил. Отныне я предпочитаю быть счастливым, черт побери. Я не буду вести себя так, как раньше.
— Роуленд, — прошептала она.
— Я люблю тебя, — просто сказал он.
Она ошеломленно смотрела на него.
— Я ни когда не думала, что ты…
— Что?
— Что ты скажешь мне, — прошептала она.
— Я знаю. — Он притянул ее к себе настолько, что ее лицо оказалось в дюйме от его лица. — А это стоило ожидания, миссис Мэннинг?
— Да. — Она прикоснулась губами к его губам. — Это похоже на суфле.
— Что? Сплошной воздух и ничего существенного?
— Вовсе нет. — Она засмеялась. — И откуда ты что-то знаешь о суфле?
Он обхватил ладонями ее лицо.
— Последние два часа ты делилась со мной рецептами. Хотя мне больше нравились рассказы о твоем детстве.
— Я тоже люблю тебя, мистер Мэннинг, — пробормотал она.
Он притянул ее к себе, превозмогая боль.
— И слава Богу.
Три недели спустя…
«Дорогой мистер Мэннинг (или наконец лорд Балреал?)!
Я надеюсь, вы понимаете, какую исключительную честь я оказываю вам, посылая это письмо раньше, чем написала своему собственному внуку. И не думайте, что я пишу вам лишь потому, что Хелстон, вероятно, находится на полпути в Вест-Индию.
Когда две недели назад распростилась со всеми вами, я знала, что еду не в Корнуолл. И по блеску в ваших глазах мне показалось, что вы единственный, кто это понял. Полагаю, что должна высказать вам благодарность сейчас (поскольку не сделала этого тогда) за то, что вы настояли, чтобы мистер Лефрой лично правил лошадьми во время моего путешествия.
Но осмелюсь сказать, что я должна вам гораздо больше, сэр.
Я должна поблагодарить вас за то, что вы лучше, чем кто-либо другой, объяснили мне настоящий метод достижения своей мечты. Я никогда не забуду ваших слов: «Я не остановлюсь, пока не добьюсь того, чего хочу». Да, они врезались в мою память, и я повторяла их всю дорогу по пути в Шотландию.
Мне понадобилось более пятидесяти лет, чтобы усвоить этот урок, но я понимаю, что именно этого хотела судьба, ибо иначе я не вышла бы замуж за герцога Хелстона, у меня сейчас не было бы моего внука и я никогда не встретилась бы со вдовами, составившими замечательный круг друзей, о котором леди способна лишь мечтать.
Розамунда научила меня, что можно найти счастье и после кошмарного первого замужества; Джорджина научила радоваться, когда целуешь мужчину, которого ты любила всю свою жизнь; Грейс преподала урок, как можно отдать ради любви все; Элизабет научила меня мужеству, и, наконец, Сара убедила, что никогда нельзя терять надежду.
И в заключение, мистер Мэннинг, я советую вам (поскольку мой внук не слушает мои лекции) найти группу вдовушек, чтобы самому взять несколько жизненных уроков. Вы можете научиться у них терпению или по крайней мере воздержанию от употребления весьма выразительной лексики английского языка. Не смейтесь надо мной. Я вполне допускаю, что Элизабет любит вас таким, какой вы есть.
