– Вы ничего не забыли, мисс Бартон?
– Забыла? Что именно?
– Поднос с завтраком для маркизы.
И Кук кивнула в сторону столика у двери, на который всегда ставила подносы с готовыми блюдами. Софи сразу заметила, что сегодня подносов было три – для каждого члена семьи. Видимо, все сегодня завтракали дома, потому что готовились к важному событию. Ждали гостей – мисс Джулиан, которую маркиза прочила в жены Николасу, и ее матушку – леди Чедвик.
«Что ж, ведь он, в конце концов, на ком-то должен жениться! – говорила себе Софи, в то время как ее сердце разрывалось от боли. – Его невеста будет знатной, богатой, красивой… Лорд Линдхерст с гордостью появится с ней в высшем свете. Она должна быть достойна семьи Сомервилл…»
Софи оставалось лишь безропотно подчиниться велению судьбы, как бы тяжело ни было… Борьба представлялась ей бессмысленной. С тоской думая об ожидающей ее беспросветной, опустошенной жизни без Николаса, Софи взяла со стола поднос для маркизы. Машинально скользнув взглядом по еще двум, стоявшим рядом, она заметила, что Кук положила ананасовые тарталетки только маркизе и супругу, обделив почему-то Николаса. Решив, что это произошло по невнимательности кухарки, она вынула из шкафчика блюдо с такими же тарталетками и положила несколько штук на поднос Линдхерста.
Выходя из кухни и занятая все теми же грустными мыслями, Софи не обратила внимания на слова Кук, назидательно сказанные служанке Мег:
– Ты поняла? Лорду Линдхерсту врачи категорически запретили даже прикасаться к ананасам. От них все его тело покрывается прыщами, потом начинаются боли в желудке, и дело может закончиться очень плохо!
– Поняла! – кивнула в ответ Мег.
– А если поняла, то почему положила на поднос лорда ананасовые тарталетки? Для него приготовлены другие – с яблоками.
– Виновата! Я случайно перепутала…
Николас сидел за столом у себя в кабинете и рассеянно пережевывал завтрак. Все его мысли были настолько поглощены Софи, что он не обратил внимания на необычный вкус тарталетки, краешек которой только что откусил. В другое время Линдхерст непременно позвал бы кухарку и устроил ей хорошую взбучку. Но сейчас ему было не до того…
Еще никогда в жизни Николаса так не пленяла ни одна женщина, как это произошло с Софи. А ведь он держал ее в объятиях не больше минуты!
После этого они фактически не встречались. Иногда в коридоре мелькало голубое платье Софи, которое она теперь чаще всего надевала. И тогда сердце Николаса начинало учащенно биться.
Он взял с подноса еще одну тарталетку и без всякого аппетита стал ее пережевывать. И снова ему почудился странный привкус, как будто ее начинили мякотью какого-то экзотического фрукта. Все-таки Николас доел ее и снова задумался…
Задумался о том, почему Софи стала явно избегать встреч с ним. Может быть, из-за его страстных поцелуев в конюшне? Но разве он обидел ее? Ведь это были искренние поцелуи! Да и вообще ни одна женщина до Софи не находила ничего неприятного в его прикосновениях… Скорее наоборот… Хотя Николас признался себе, что никого не целовал так, как Софи… Она захватила его полностью, пробудив много лет дремавшую где-то в глубине души страсть.
Но может быть, как раз в этом-то все и дело? Он так долго не испытывал настоящего чувства, что элементарно зачерствел. Отсюда – грубость в проявлении эмоций, шокировавшая Софи и ранившая ее нежную душу… Нет, он не должен был так варварски с ней обращаться! Быть таким жадным и требовательным в своем желании. Это и напугало невинную, неискушенную девушку. Вот поэтому она и прячется от него!
На лице Линдхерста появилась слабая грустная улыбка. Он подумал о том, что и сам испугался взрыва собственной страсти. Не смог себя сдержать. Не сумел рассудком укротить желания…
Хорошо, пусть так! Но ведь это был не только голос изголодавшейся плоти. Николас уже твердо знал, что полюбил Софи. Полюбил в ней все – чистую душу, изысканность, манеру разговаривать, остроумие. Полюбил чарующий взгляд ее божественных глаз. Ну и конечно, его влекло ее прекрасное тело! Все вместе! Но ведь именно это и есть настоящая, большая любовь! Разве не так?..
Николас взял с тарелки еще одну тарталетку, снова откусил кусочек, но на этот раз решительно положил ее обратно. Что-то в них сегодня было необычное, чужое. Да и губы почему-то горели до боли…
Снова и снова вспоминая страстные, пламенные поцелуи там, в конюшне, он машинально взял бокал с напитком и пригубил… Потом выпил до дна… Стало немного легче…
И тут мысли Линдхерста потекли в несколько ином направлении. Нет, дело не в том, что он напугал Софи своей несдержанностью! Ведь она тоже целовала его! И не менее пылко… Обнимала, прижималась всем телом… Значит, испуг тут ни при чем! Скорее всего Софи, опомнившись от страстного порыва, начала раскаиваться в своем поступке! Ей просто стало стыдно!
Николас подумал еще немного и решил, что он прав. Конечно, именно это и стало причиной странного поведения Софи! Поэтому она и стремится тут же убежать, как только видит его даже издали…
Линдхерст вдруг почувствовал, как у него в душе начинает расти раздражение. Что за детство?! Ведь Софи взрослая девушка! Пусть – невинная, неопытная! Но все же нельзя…
Однако – стоп! Надо быть справедливым и снисходительным! Тем более что Софи можно легко понять…
Николас усилием воли подавил в себе неприятное чувство и подумал, что в подобной ситуации единственно разумным выходом может стать только откровенное объяснение. Надо поймать Софи где-нибудь внизу и напрямую спросить, почему она его избегает. Волей-неволей, но ей придется ответить на этот вопрос…
Кто-то тихо постучал в дверь.
– Войдите! – зло крикнул Николас, который не любил, когда его беспокоили.
Дверь открылась, и в комнату просунулась голова мажордома. Лицо его было красным, а дыхание – частым и тяжелым. Видимо, он очень торопился и бежал вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.
– Что случилось, Диксон?
Мажордом переступил порог, вошел в комнату, но ему потребовалось еще несколько секунд, чтобы отдышаться. Придя в себя, он виновато склонил голову перед молодым хозяином и, все еще задыхаясь, проговорил:
– Тысяча извинений, милорд, но приехал верховой от леди Чедвик и… уф, простите… передал, что карета ее сиятельства вот-вот будет здесь.
Николас почувствовал, что у него горит шея. Он почесал ее и недовольно взглянул на мажордома. Принесенная им весть не доставила лорду удовольствия. Даже не пытаясь скрыть раздражения, Николас буркнул:
– Спасибо, Диксон. Я сейчас спущусь и встречу их у входа.
Диксон поклонился и вышел. Николас еще несколько минут сидел у стола, потом поднялся и спустился к парадной двери. Пока мажордом открывал ее, Линдхерст с недовольной миной на лице чесал спину. Явная аллергия на съеденную тарталетку! Недаром вкус ее показался Николасу странным. Очевидно, мисс Кук, не спросив его, добавила в них мякоть какого-то другого фрукта. И вот результат!..
