— Но что я…
— Ты ни в чём не виновата. Позволь мне разобраться самому.
— Почему ты отталкиваешь меня? Почему не можешь мне доверять?
Выражение его лица изменилось, черты смягчились. Он смотрел на неё с чем-то вроде сострадания. Поднявшись на ноги, Кристофер медленно подошёл к ней, большой тёмный силуэт в свете камина. Беатрис прислонилась спиной к косяку, её сердце забилось быстрее, когда Кристофер приблизился к ней.
— Так эгоистично было жениться на тебе, — сказал он. — Я знал, что тебе нелегко будет привыкнуть к тому, что я могу тебе предложить, и не просить большего. Но я предупреждал тебя. — Кристофер скользил по ней непроницаемым взглядом. Упершись одной рукой в косяк над головой Беатрис, он поднёс другую руку к её халату, из ворота которого виднелось кружево ночной сорочки. Он поиграл с кружевами и склонил голову к её лицу. — Хочешь, займёмся любовью? — тихо спросил он. — Этого будет достаточно?
Беатрис понимала, когда её успокаивали. Он предложил чувственное удовольствие вместо настоящего общения. Раз в ход пошли полумеры, это была хорошая замена. Но даже если её тело реагировало на близость Кристофера, воспламеняясь от его запаха и чувственного обещания, скрытого в прикосновении, разум протестовал. Она не хотела, чтобы муж занимался с ней любовью, лишь только чтобы отвлечь её. Она хотела быть ему женой, а не игрушкой.
— После этого ты разделишь со мной постель? — упрямо спросила она. — И останешься до утра?
Его пальцы замерли.
— Нет.
Беатрис сердито посмотрела на него и отошла.
— Тогда я иду спать одна. — Поддавшись мимолетному срыву, она добавила, уходя прочь: — Как и каждую ночь.
— Я сердита на Кристофера, — объявила Беатрис Амелии после обеда, когда они прогуливались рука об руку по посыпанным гравием дорожкам позади Рэмси-Хауса. — И до того, как объяснить, что произошло, хочу особо отметить, что в споре была только одна здравомыслящая сторона. Я.
— Ох, ты ж, — сочувственно поддакнула Амелия. — Мужья кого хочешь выведут из себя. Выложишь свою версию событий — и я тебя полностью поддержу.
И Беатрис принялась рассказывать о визитной карточке, оставленной полковником Фенвиком, и о последующем поведении Кристофера.
Амелия послала Беатрис кривую усмешку.
— Уверена, проблема состоит только в том, что Кристофер прилагает все силы, чтобы уберечь тебя.
— Это правда, — признала Беатрис. — Но от этого отстаивать своё мнение не становится легче. Я безумно его люблю. Но я вижу, как он борется с какими-то мыслями, терзающими его ум, или со своими рефлексами, которые он пытается подавить. И он не делится со мной ничем, что его так заботит. Я завоевала его сердце, но, похоже, вступила во владение домом, в котором большинство дверей постоянно заперто. Он хочет оградить меня от любых неприятностей. И настоящего брака — такого брака, как у тебя с Кэмом — не получится, пока он не будет готов делить со мной как лучшую, так и худшую часть себя.
— Мужчины не любят так рисковать, — заметила Амелия. — Нужно терпение. — Её тон стал несколько суховат, а улыбка погрустнела. — Но могу заверить тебя, дорогая… никто и никогда не может являть только лишь положительные стороны своего характера.
Беатрис насупилась.
— Не сомневайся, скоро я спровоцирую его на какой-нибудь отчаянный поступок. Я давлю и выпытываю, он — сопротивляется. И, боюсь, это станет образцом для нашего брака до конца моей жизни.
Амелия ласково улыбнулась сестре:
— Ни один брак не остаётся вечно неизменным. Самое лучшее в браке, как, кстати, и самое худшее, это то, что всё неизбежно изменится. Дождись своего часа, милая. Обещаю, он придёт.
После того, как Беатрис ушла в гости к сестре, Кристофер с неохотой обдумал перспективу встречи с подполковником Уильямом Фенвиком. Он не сталкивался с ублюдком с тех самых пор, как того отправили в Англию выздоравливать после ранений, полученных при Инкермане. Расстались они, мягко выражаясь, не по-доброму.
Фенвик не делал секрета из своей ненависти к Кристоферу, отнявшему всё внимание и почёт, которые он, по своему мнению, заслужил. Но какое бы отвращение окружающие не питали к Фенвику, один единственный факт признавался всеми: воинской доблести подполковнику было не занимать. Непревзойденный наездник, несомненный храбрец, смельчак в бою. Его честолюбивые замыслы состояли в том, чтобы выделиться в сражении и занять место в британском пантеоне легендарных героев войны.
Тот факт, что Кристофер стал тем, кто спас его жизнь, особенно раздражал Фенвика. Трудно было ошибиться, предположив, что подполковник предпочёл бы скорее остаться на поле боя, нежели увидеть, как Кристофер получает награду.
Кристофер не мог даже предположить, чего Фенвик хочет от него сейчас. Вероятнее всего, подполковник узнал о награждении крестом королевы Виктории[35] и прибыл выразить своё негодование. Очень хорошо. Кристофер позволит ему высказать свои жалобы, после чего удостоверится, что Фенвик покинул Гэмпшир. На оставленной Фенвиком карточке был нацарапан адрес. Кажется, он остановился на местном постоялом дворе. У Кристофера не было иного выбора, кроме как встретится с ним там. И пусть он будет проклят, если позволит Фенвику войти в свой дом или шнырять возле Беатрис где-нибудь ещё.
Послеполуденное небо посерело, хлещущие порывы ветра засыпали лесные тропинки сухими жухлыми листьями и сломанными ветками. Тучи закрыли солнце, придавая свету тускло-голубоватый оттенок. На Гэмпшир опустились сырость и холод — зима оттеснила осень в сторону. Кристофер двигался по главной дороге, идущей вдоль леса. Казалось, его английский скакун — гнедая чистокровка[36] — вдохновился погодой и так и жаждет размять ноги. Ветер, прорывавшийся сквозь сплетение ветвей, извлекал из них шепчущиеся звуки, и казалось, будто среди деревьев порхают неугомонные духи.
На Кристофера накатило ощущение, словно его преследуют. Он бросил взгляд через плечо, почти ожидая увидеть там дьявола или саму смерть. Именно такие нездоровые мысли безжалостно преследовали его после войны. Но в последнее время они возникали намного реже.
И всё благодаря Беатрис.
Он почувствовал внезапный спазм в груди, сильнейшее желание отправиться в любое место, где бы она ни находилась, найти её и крепко прижать к себе. Прошлой ночью разговор с ней представлялся невозможным. Сегодня же он думал, всё могло оказаться не таким уж и трудным. Он сделает что угодно, стараясь стать таким мужем, который ей нужен. Конечно, в одно мгновение этого не произойдёт. Но Беатрис была терпеливой и великодушной, и Господь всемогущий, как он любил её за это! К тому времени, как он прибыл на постоялый двор, мысли о жене помогли успокоить нервы. В деревне царили мир и покой, закрытые двери магазинов уберегали внутренние помещения от ноябрьского ветра и сырости.
