Перед ее глазами завертелись земля, трава и золотисто-синее небо. Она пронеслась по долине, которую они только что пересекли шагом, за считанные секунды, и вскоре слепящее солнце над ее головой скрыла густая, темная зелень высоких сосен. Элиза низко пригнулась к конской шее, чтобы избежать ударов толстых, нависающих над землей ветвей, которые ломались под напором жеребца.
Она размышляла о том, удастся ли ей благополучно править свирепым конем, и о том, что не следует двигаться по обратному пути, ибо в этом случае Брайан без труда разыщет ее. Следуя прямо по солнцу, она не заплутает. Все, что нужно, — ехать на юг, никуда не сворачивая.
Элиза выбралась из леса. Перед ней расходились две дороги: по одной она чуть раньше ехала вместе с Брайаном, огибая горы, а вторая шла прямо по склонам гор.
Поколебавшись всего секунду, Элиза избрала последнюю.
Пока тропа была ровной, Элиза пускала жеребца галопом; но вскоре тропа сузилась, на ней стали попадаться большие камни, и Элизе пришлось придержать огромного жеребца, чтобы не слишком утомить его. По мере того как тропа становилась все опаснее, конь утомленно вздыхал, его черная шкура взмокла от пота.
Элиза пустила коня шагом и наконец оглянулась, опасаясь погони. Но за ее спиной виднелся только лес. Вздохнув, Элиза продолжила путь. Ее кольнуло не вполне понятное чувство вины. Наконец-то она свободна. Ее конь очень вынослив; через день она сможет оказаться дома и на этот раз успеет подготовиться к встрече Брайана. «Я ничем ему не обязана», — убеждала себя Элиза. Она беспокойно поерзала в седле, еще раз оглянулась, но не заметила ничего подозрительного. Наверное, Брайан не понял, какой путь она избрала. Конечно, по пути через лес она оставила за собой множество сломанных веток, но тропа через горы была каменистой, местами — песчаной, и вполне возможно, что копыта жеребца не оставят на ней предательских следов.
Тем не менее предчувствие не оставляло Элизу, и в следующий раз она оглянулась только в сумерки.
Когда ее окружил непроглядный мрак, прорезаемый только серебристым лучом луны, Элиза пожалела о том, что не поискала заранее места для ночлега. Она отчаянно устала, была голодна, мучилась от жажды. Поскольку весь ее скарб несла вьючная лошадь, у Элизы не оказалось ничего. Испытывая вину при виде того, как тяжело поводит боками загнанный жеребец, Элиза тревожилась: если его не напоить, он может погибнуть.
— Как думаешь, нет ли поблизости воды? — спросила она у жеребца, потрепав его по гладкому боку; он повел ушами, будто понимая ее. Элиза вдруг сообразила, что Брайана сильнее всего возмутит жестокое обращение с его конем. Этот жеребец — великолепное животное, он верно служил своему хозяину и не заслуживал смерти только из-за того, что она, Элиза, враждовала с Брайаном. — Ну-ну, смелее! — вслух подбодрила она коня. Больше всего в этот момент ее занимала мысль о том, где раздобыть воду, и Элиза не желала ни на что отвлекаться.
Особенно на видения Брайана вместе с Гвинет, Брайана, который нежно улыбался, склонившись в поцелуе над рукой бывшей любовницы…
«Ненавижу его», — напомнила себе Элиза. Но в действительности она больше не испытывала ненависти. Она перестала испытывать ее в ночь коронации Ричарда, когда увидела, что Брайан готов защищать человека потому, что этого требовали его убеждения, даже вопреки общепринятому мнению.
— Вода… — вслух пробормотала она, не спуская глаз с насторожившихся ушей жеребца. — Где-то здесь должен быть ручей. Интересно, смог бы ты найти его, если бы оказался на свободе…
Ее голос резко оборвался, заглушённый ночными звуками — трелями цикад, вскриками совы. Листва вокруг, при дневном свете казавшаяся такой приветливой и свежей, теперь выглядела мрачной, угрожающей и таинственной. Элиза пообещала себе, что сначала найдет воду, а потом — хоть какое-нибудь убежище на ночь. Брайан оказался предусмотрительным и выбрал для путешествия одежду попроще, но забывать о разбойниках все-таки не следовало: жеребец Элизы был слишком хорош.
Внезапно жеребец остановился, прижал уши, фыркнул и беспокойно принялся рыть копытом землю. Элиза встревоженно огляделась в темноте, прищуривая глаза. Она достигла равнины и теперь отчетливо слышала журчание бегущей воды. Откуда-то доносились голоса — детский смех, болтовня женщин.
Элиза осторожно пустила жеребца вперед.
На равнине располагалась горстка хижин — не более десяти, слабо освещенных пламенем костров. Элиза различила блеяние овец, хриплый лай собак. Приглядевшись получше, она заметила мерцающий в лунном свете золотой крест на куполе церкви.
Должно быть, она набрела на деревню сторонников христианской веры, убеждала себя Элиза. Ричард, король Англии, считался повелителем этой провинции. Она сможет попросить здесь приюта именем Ричарда Львиное Сердце.
Элиза ехала вперед, торопливо размышляя. Она не станет называть себя Элизой, герцогиней Монтуанской. Она скажет только, что путешествует, совершала паломничество к святыням Англии. Она остановится в деревне, переночует и уедет, ни у кого не вызывая беспокойства.
К лаю одного пса присоединилось несколько других. Дверь первого дома распахнулась, и женщина принялась разгонять собак, награждая их звучными ударами. Подняв голову, она заметила Элизу и приказала собакам замолчать.
Женщина была коренастой, крепкой, в ее темных волосах виднелась проседь, пышная грудь натягивала ткань кофты, а карие глаза живо поблескивали.
— Вот это да! — воскликнула она, не сводя глаз с Элизы. — Путники — редкие птицы в наших местах!
Элиза соскользнула со спины жеребца, запоздало задумавшись о том, как объяснить то, что она обладает этим великолепным животным.
— Меня зовут Элиза, добрая женщина, — мягко произнесла она. — Я возвращаюсь домой, в Монтуа, после паломничества в Англию. Мне надо бы напоить коня, а я сама…
— Ты, должно быть, голодна! — закончила за нее женщина. — Ну, пойдем, пойдем, детка! — подбодрила она Элизу. — Едва ли я смогу накормить тебя, если ты останешься здесь, в темноте! Жорж! Жорж! Позаботься о коне нашей гостьи. Я — Мари, жена Ренажа. Ну, входи!
Элиза улыбнулась, когда женщина дружески обняла ее, вводя в дом. Неуклюжий парень лет пятнадцати выбежал из дома окинул взглядом Элизу, а затем жеребца.
— Ма! — воскликнул он, присвистнув. — Только посмотри на этого зверя! Я еще никогда не видывал такого, ни разу!
— Он хочет пить, — объяснила Элиза.
Жорж внимательно оглядел ее с головы до ног, так пристально, как до этого оглядывал коня. Элиза решила, что этому парню никак не может быть больше шестнадцати лет, но под его взглядом она почувствовала себя неуютно.
