тем самым похитителем, из-за которого приходской священник отец Этьен как-то поднял тревогу. Он ходил по округе в подпитии и говорил, что «будет проклят навеки тот, кто посмел выкрасть книгу Священного Писания из церкви». Выходит, подобное святотатство совершил граф и тайком читал Евангелие в своих покоях, хотя мирянам это делать было запрещено – им полагалось слушать Священное Писание во время церковных служб.
Вздохнув, Ансель не стал притрагиваться к книге, а лишь задумчиво посмотрел в окно. Из него открывался впечатляющий своей красотой вид на графство. Задержав взгляд на приятном глазу пейзаже, Ансель вновь обратил взор на комнату и почти сразу нашел еще одну книгу на небольшом столике у кровати. Подойдя и присмотревшись к ней, он лишь с улыбкой качнул головой. Это были священные тексты, которые Ансель доверил Гийому под большим секретом и, вообще-то, посоветовал не держать на виду. Их, выходит, Гийом читал перед сном.
«Вот и как мне на это реагировать?» – думал Ансель. Ни досады, ни возмущения, ни неприязни к своим открытиям он не ощутил. Лишь сочувствие противоречиям, которые, выходит, терзали его ученика все это время.
Рассеянный взгляд Анселя вдруг замер на деревянной перекладине нависавшего над кроватью балдахина. Там что-то было. Что-то маленькое, похожее на украшение. При ближайшем рассмотрении это оказалась большая деревянная бусина с вырезанными на ней тонкими узорами. На одном шнурке с ней висело несколько каменных и стеклянных бусинок и что-то похожее на звериные клыки. А неподалеку можно было разглядеть нечто, явно сделанное той же рукой – подвешенные на тонкой веревке и собранные в пучок короткие веточки, источающие легкий хвойный аромат.
«Обереги?» – Ансель даже не удивился, а лишь тихо усмехнулся. – «Подарки язычницы Элизы? Понятно».
Вновь выйдя на середину комнаты и окинув ее взглядом, Ансель глубоко вздохнул и сложил руки на груди. Из раздумий его достаточно быстро вырвал звук шагов и стук решительно открываемой двери.
Гийом на миг замер на пороге, в легком недоумении уставившись на Анселя. Тот поднял на него спокойный взгляд и не сдвинулся с места.
– Мстишь мне, роясь в моих вещах? – без тени обиды проговорил Гийом, понимающе усмехаясь.
– Я и не думал рыться в твоих вещах, – серьезно покачал головой Ансель. – Я к ним даже не притронулся, лишь позволил себе посмотреть.
– Что ж, ладно, – отмахнулся Гийом. – Знаю, ты не лжешь. Тебе нельзя. А я вот не отказал себе в этом грехе. – Он вошел в комнату и устало прислонился к стене, шумно вздохнув. – Если тебя интересует, почему я…
– Как прошло? – не дослушав, перебил Ансель, в голосе которого всколыхнулась прежняя тревога. – Где судья Лоран?
– Уехал.
Ансель недоверчиво прищурился и Гийом пожал плечами.
– Он довольно быстро сделал для себя все выводы. Я показал ему недавно перестроенные под склады помещения. Попутно он задавал мне разные вопросы, а потом я прямо спросил его, обвиняют ли меня в преступлениях перед Господом. Потому что ничто иное не привлекло бы сюда инквизитора.
Ансель округлил глаза от ужаса.
– И он…
– И он попросил меня признаться в моих грехах. Я признался.
– Что?!
Анселю показалось, что почва уходит у него из-под ног.
– Признался в блуде, похоти, тщеславии, несоблюдении некоторых заповедей, нерегулярном посещении служб. Потом он спросил меня, желаю ли я дать клятву, что я не исповедую никакого еретического учения. Я легко это сделал. Он спросил, ем ли я мясо, вне времени поста. Я показал ему свои охотничьи трофеи и псарню и заверил, что, если он для проверки чистоты моих помыслов хочет, чтобы я отведал мяса прямо сейчас, я легко могу это сделать, а после исповедуюсь в этом нарушении отцу Этьену. Он постоянно пытался подловить меня на чем-то, но я хорошо разбираюсь в своих словах и нити рассуждения не теряю. В итоге, пообщавшись со мной, епископ решил, что я, – он усмехнулся, – совсем не похож на катара. Впрочем, как я и рассчитывал.
– На что ты рассчитывал? – переспросил Ансель, вопросительно подняв брови.
– На то, что он мне поверит. А вот тебе – неизвестно.
Гийом замолк, вновь передернув плечами.
– И что же ты… – начал Ансель. Гийом перебил его:
– Ты понимаешь почему я тебя прогнал?
– Честно говоря, этот момент вызвал у меня некоторое, – он поджал губы, – замешательство.
– Да потому что ты очень честный! – всплеснул руками Гийом. – А судья ведь искал бы в тебе того, кем ты на самом деле и являешься. Хотя мне даже успело показаться, что при всех его расспросах он искренне не желал утвердиться в своих подозрениях и был только рад уехать, но все же я решил проявить осторожность.
– Осторожность… – тупо повторил Ансель.
– Он ведь не сказал, кого именно обвиняет и в чем. Представь, что подозрения у него все-таки закрались насчет тебя. В этом случае Лоран мог бы подумать, что ты – еретик и передаешь мне свое учение, а я тебя слушаю, позволяя затуманить свой разум. Целесообразнее всего было убедить епископа, что я – лишь избалованный графский отпрыск и ничего более. Не еретик, а просто самовлюбленный дурак. Особа неприятная, но не опасная. А ты – мой кроткий учитель фехтования, который столько лет изволит меня терпеть. Лорану вовсе не нужно было знать, что я считаю тебя своим наставником и другом. Я наврал ему, что ты ревностный католик и даже несколько раздражаешь своей праведностью. Кажется, епископ был поражен моей наглостью, но не нашел в моем рассказе противоречий. Черт, я ему даже сочувствую! – Гийом нарочито сокрушенно качнул головой и улыбнулся, сверкнув глазами. – Вопросы?
– Пожалуй, ни одного, – медленно проговорил Ансель, ошеломленно глядя на лучащегося самодовольством юношу.
– Чудесно!
Однако тревога все же взяла верх, и Ансель, покачав головой, спросил:
– Но все-таки, ты уверен, что судья Лоран уехал насовсем? Что у него не осталось никаких подозрений. Инквизиция не…
– Ну он же не настоял на том, чтобы разговаривать с тобой, а поверил мне! – отмахнулся Гийом. – Так что все в порядке.
Ансель недоверчиво сдвинул брови. Гийом закатил глаза.
– Да не хмурься ты так. Сам же говорил, что в Руане инквизиторы… гм… неплохие люди. Я почти готов согласиться. И вот это – удивительно, между прочим! – Гийом всплеснул руками с почти искренним возмущением.
– Пожалуй, – хмыкнул Ансель.
Ни один из аргументов Гийома не убедил его, и тревога, рожденная в ту ночь, когда он впервые услышал страшные слова «Откройте! Святая инквизиция!», не желала уходить, лишь временно поутихнув во время разговора. Ансель хотел убедить Гийома в том, что от надзора инквизиции избавиться невозможно, но
