— Это касается вовсе не платьев, — объяснила Мэгги, проходя в комнату. Девушка закрыла за ней дверь. — Я хотела объясниться относительно последней нашей встречи.
Мейси безучастно посмотрела на нее:
— Последней встречи?
— В клубе, — напомнила Мэгги, которую смутило явное непонимание на лице Мейси. — Я хотела объяснить, почему я ушла, не дождавшись тебя.
— Почему ушли?
Мэгги пришла в полнейшее замешательство. Все говорило о том, что девушка и правда не понимает, о чем идет речь!
— Да, объяснить, почему я исчезла из клуба после того, как ты заперла меня в той комнате, — пояснила она.
Мейси покачала головой:
— Понятия не имею, о чем вы. Я вас не видела с того вечера, когда вы вылезли в окно.
— Что? — воскликнула Мэгги, чувствуя, как пол уходит у нее из-под ног. Пришел ее черед изумляться. — Но ты ведь прислала мне письмо. Насчет платьев. Сообщала, что вопрос улажен.
— Да, — кивнула Мейси, и Мэгги ощутила некоторое облегчение. — В нем ты упомянула о мужском клубе и предложила встретиться…
Мэгги не договорила, ибо девушка уже качала головой:
— Ни о каком клубе я не упоминала.
— Нет, упоминала, — настаивала Мэгги. — А потом мы встретились около клуба, и…
— Похоже, вы не в своем уме, — раздраженно перебила ее Мейси. — Я ничего не знаю ни о каком клубе, и уж тем более я нигде с вами не встречалась.
— Но…
— Полагаю, вам следует уйти, — внезапно решила Мейси, глядя на нее как на сумасшедшую.
Мэгги открыла было рот, намереваясь что-то сказать, однако, увидев в глазах собеседницы сердитый блеск, решила, что уйти, наверное, действительно будет лучше всего. Мейси, очевидно, не была расположена к длительной беседе — судя по всему, она боялась неприятностей. Но эти неприятности могли угрожать ей лишь в том случае, если атаковавший Маргарет преступник со шрамом являлся ее сообщником. Эта мысль заставила Мэгги вспомнить, что убийца отпер дверь своим ключом. Она слышала скрежет в замке. От кого, кроме Мейси, он мог получить этот ключ?
Прищурившись, Мэгги взглянула на Мейси и тут же решила рассказать обо всем Джеймсу, чтобы тот, в свою очередь, передал информацию мистеру Джонстону. А тот уж докопается до истины. Решив тем не менее, что на данный момент разумнее всего будет удалиться, Мэгги вышла из комнаты, не произнеся более ни слова.
Когда она оказалась в холле, Агаты там не было. Мэгги не хотелось уходить, не попрощавшись с ней, но внезапно у нее возникло чуть ли не паническое желание поскорее вернуться в дом леди Барлоу. Ей вдруг стало решительно не по себе.
Поспешив к лестнице, она сбежала по ней вниз и сразу направилась к парадной двери.
Пробормотав лакею, открывшему ее перед ней, слова благодарности, Мэгги вышла на улицу и быстро пошла по тротуару, с каждым шагом прибавляя темп. Поскорее добраться до особняка леди Барлоу и увидеть Джеймса стало почти безумной, пульсировавшей в ее голове мыслью. В спешке Мэгги не заметила ни кареты, поравнявшейся с ней, ни шагов, словно эхо отражавших ее собственные. А потом уже было поздно. Она как раз переходила дорогу на первом же перекрестке, когда карета вдруг резко свернула, остановившись перед ней. Дверца распахнулась, и в тот же миг чьи-то руки схватили ее сзади и запихнули внутрь.
Поначалу Мэгги слишком растерялась, чтобы что-либо предпринять. Затем она услышала крик бежавшего по ее пятам человека. Она попыталась сопротивляться, но сразу же получила удар по голове. Больше она ничего не помнила.
Джеймс поймал себя на том, что невероятно торопится, выходя из кареты и направляясь к парадному входу дома своей тетки. Недовольный собственным нетерпением, он сердито поджал губы. На протяжении последнего часа, принимая проведенные в доме Мэгги ремонтные работы, он был крайне несдержан и рассеян. Хотя, если быть до конца честным, то всю сдержанность свою он утратил еще тем вечером, когда их застали в библиотеке. В первый раз.
Вздохнув, Джеймс остановился и постучал в парадную дверь набалдашником своей трости. Причин для дурного расположения духа у него хватало. Во-первых, он был не очень доволен явным отсутствием энтузиазма у Мэгги в связи с их скорым бракосочетанием. Это весьма больно ударяло по его самолюбию. Однако с настроением своей невесты он надеялся смириться, уверяя себя, что причина тому — страх потери собственной независимости, которой она обладала со времени смерти брата. Но все тревоги ее останутся позади, когда она поймет, что он не намерен лишать ее самостоятельности и тем самым покушаться на ее независимость. Это было бы глупо; сила духа — вот главное качество, восхищавшее Джеймса в его невесте.
Хоть он и настоял на том, чтобы статьи для «Дейли экспресс» она писать перестала, однако это было необходимой мерой. Проклятые статьи подвергали ее жизнь опасности, и хотя Джеймс надеялся, что рано или поздно преследовавшего ее человека со шрамом схватят, наверняка он был не единственным, кто желал зла Г.В. Кларку. Нет, занятие Мэгги становилось все опаснее, а Джеймс был уверен, что гордость не позволила бы ей расстаться со своим ремеслом до свадьбы, не расставь он сразу все точки над i. Теперь лишь гордыня могла подвигнуть ее к ослушанию. Ранее она призналась ему: чтобы добыть материал для очередной темы, ей приходилось идти на множество ухищрений. Из ее объяснений Джеймс понял, что она вовсе не питает к этому занятию чрезмерной страсти. Она была Г.В. Кларком всего несколько месяцев и занялась этим лишь потому, что ей катастрофически не хватало денег после смерти Джеральда.
Второй причиной плохого настроения Джеймса являлись его усилия по возможности избегать Мэгги, дабы сдерживать в себе навязчивое желание сорвать с нее одежду. Джеймс любил и уважал свою дорогую тетушку Вивиан. Эта женщина вырастила и воспитала его, и теперь он прилагал неимоверные усилия к тому, чтобы соответствовать внушенным ею племяннику принципам поведения истинного джентльмена. Однако оставаться наедине с Мэгги — особенно при том ее поведении, как это было в последний раз в библиотеке, — оказалось просто выше его сил. Почти не прилагая к тому усилий, она сводила на нет всю его сдержанность. О том, что он джентльмен, он забывал почти сразу. Даже и теперь ему не терпелось вновь увидеть ее, вновь войти в нее, вновь прижаться к ее сочным губам, касаться ее округлых грудей и…
Чувствуя, что тело его начинает реагировать на возникающие в голове образы, Джеймс сердито отбросил эти мысли и постарался сконцентрироваться на более насущных вопросах, однако все рассуждения его носили скорее защитный характер. Время, прошедшее с момента их последней близости, уходило у него либо на возрождение ее в памяти, либо на размышления о том, что он сделает с ней в следующий раз. Конечно же, мысли эти не могли не осложнять ему жизнь, пока он следил за ремонтом дома Мэгги и решал, что делать с прислугой.
