Мэри опять впала в отчаяние. Больше всех это тревожило доброго старого Тайтеса.
– Ну, мисс Мэри Элен, теперь войска часто обмениваются пленными, – время от времени повторял ей старик. – Если капитан у южан, в один прекрасный день они его обменяют. Думаю, что так и будет… Да, мне так кажется…
Лия Томпсон также пыталась ободрить убитую горем Мэри. Теперь она находилась в Лонгвуде почти постоянно. Подруга уговаривала Мэри, есть питательные блюда, которые ей готовила заботливая Мэтти, убеждала хорошенько поспать после обеда. Мэри старалась, но не могла заставить себя есть. Она почти не спала по ночам и совсем не могла спать днем.
От горя Мэри слабела и бледнела. Большие глаза запали и затуманились от горя. Силы ее убывали, а время родов приближалось.
Жаркая погода только ухудшала ее состояние.
Липкая июньская жара опустилась на утес Чироки. Дни стояли длинные, ясные и невыносимо жаркие. Ночи были душными и также слишком жаркими. У Мэри было уже полных девять месяцев беременности, и эта жара превратила ее жизнь в сущий ад.
Пятого июня – на пять дней позже указанной доктором предполагаемой даты родов – Мэри пришло письмо. Лейтенант Бриггс доставил его в Лонгвуд в конце дня.
Молодой человек ожидал Мэри в холле. Молодая женщина медленно спустилась по лестнице. Лейтенанту не хотелось отдавать ей письмо, которое он достал из кармана формы и теперь держал в руках. На письме были пятна крови. Юный Бриггс узнал четкий почерк капитана Найта.
– Здравствуйте, миссис Найт, – сказал лейтенант, приветствуя хозяйку Лонгвуда.
– Лейтенант Бриггс… – Мэри вопросительно посмотрела на молодого человека. – Вы пришли для того, чтобы…
В этот момент тело Мэри пронзила сильная боль. Она замерла на середине лестницы и была не в силах вздохнуть.
– Миссис Найт! – крикнул лейтенант, бросаясь к ней.
Он подхватил Мэри на руки и понес наверх. Через плечо Джонни Бриггс крикнул слуг. Как только они появились, лейтенант сказал, что отправляется за доктором. Молодой человек спрятал письмо в карман и бегом побежал вниз по лестнице. Одним махом он добрался до ворот и потом бежал всю дорогу до госпиталя.
Через полчаса доктор Кейн был в Лонгвуде. Следом за ним пришла Лия Томпсон.
Восемнадцать часов спустя они все еще оставались там, в Лонгвуде. Опасения доктора оправдались. Сильно ослабевшая Мэри уже много часов терпела приступы боли. Роды продолжались всю ночь, которая была особенно душной и влажной. Измученная Мэри часто звала Клея. Чем дольше длились ее мучения, тем ближе она и ребенок подходили к последней черте. Трудно было надеяться, что они выживут.
Тайтес и Мэтти ждали под дверью спальни. Они плакали и пытались утешить друг друга, говоря, что с Мэри Элен и малышом будет все в порядке, что все будет хорошо.
Наконец взошло солнце, но ребенок все еще не родился.
Близился полдень. В затуманенных болью глазах Мэри было глубокое отчаяние. Она боялась не за себя. Она боялась за ребенка.
– Доктор Кейн, спасите моего ребенка! Не дайте ему умереть! – умоляла Мэри едва слышно. – Пожалуйста, спасите его! О-о-ох!
Накатил новый приступ изматывающей боли, и Мэри до крови закусила губу.
– Покричи, если хочешь, деточка! – говорил ей доктор и, утешая, лгал: – Все идет прекрасно, Мэри Элен! У вас все нормально.
Лия стояла по другую сторону кровати, обтирая вспотевший лоб роженицы. Лицо Мэри стало пепельно-серым. Лия посмотрела на доктора. Она видела, что он очень встревожен, и понимала, что если ребенок не появится в ближайшее время, он не появится никогда. Мэри тоже могла умереть.
Пытка продолжалась все самые жаркие часы дня. Вскоре после полудня небо стало затягиваться облаками. Засверкала молния. Раскаты грома сотрясали стекла Лонгвуда.
Начался ливень, и ему не было конца.
Страдания Мэри продолжались.
И, наконец, в три часа дня, во время грозы, измученная Мэри родила красивого здорового мальчика. Было 6 июня – ровно год с тех пор, как Клей вернулся в Мемфис.
Стоя в коридоре, Тайтес и Мэтти сквозь шум дождя услышали крик младенца и обняли друг друга. Мэтти тут же послала Тайтеса вниз приготовить чай, а сама вошла в спальню, чтобы обмыть новорожденного.
Когда старая повариха отдала матери плачущего младенца, Мэри поцеловала пушистую головку сына и сказала:
– Добро пожаловать в этот мир, Клейтон Террел Найт-младший!
Младенец сжимал и разжимал крошечные кулачки, случайно прихватив прядь материнских волос. Он открыл глазки.
Глаза Мэри тотчас наполнились слезами радости и печали. Она проворковала над ним:
– Если бы только твой отец мог тебя видеть! – Покормив ребенка, совершенно измученная мать тут же забылась крепким сном без сновидений. Малыш тоже спокойно заснул. Его забрали у матери и положили в приготовленную плетеную колыбельку, застеленную кружевными пеленками, которая стояла рядом с кроватью.
Мать и дитя крепко спали, когда страшная гроза начала стихать и перешла в тихий дождик.
День клонился к вечеру. Дождь продолжал идти. Мэри проснулась.
Открыв глаза, она увидела двух Клеев – офицера и младенца. Оба они спали. Оба были прекрасны. И оба были ее!
Капитан Клей Найт в синей форме и в черных ботинках, в расстегнутой донизу рубашке, так что была видна забинтованная грудь, вытянулся на кресле возле кровати. Его темноволосая голова покоилась на спинке кресла, глаза были закрыты.
Мэри смотрела на него так, словно он был видением из ее давно забытого сна.
Новорожденный Клей-младший, в белой ситцевой распашонке, сшитой заботливыми руками любящей матери, прикорнул на широкой отцовской груди. Его пушистая головка покоилась на согнутой мускулистой руке старшего Клея.
Теперь счастье Мэри было полным. В немом восхищении смотрела она на своих спящих мужчин.
Старший Клей проснулся. Открыв прекрасные серебристо-серые глаза, он улыбнулся Мэри. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Потом Клей пошевелился и сынишка проснулся. Крошечный младенец открыл голубые глаза и невидящим взглядом посмотрел на отца.
Клей-старший улыбнулся, посмотрел на жену и сына и спросил:
– Мне все это снится, или это правда?
– Я хотела спросить об этом тебя! – Мэри радостно улыбнулась и протянула к мужу руки. – Иди сюда, и я докажу тебе, что это не сон!
Клей поднялся с кресла, осторожно передал жене младенца и, прижав ладонь к ее щеке, спросил:
– Но почему, любимая? Почему ты ничего не сказала мне до отъезда?
– Я боялась, что ты будешь слишком беспокоиться обо мне, о нас!
Клей нежно поцеловал жену.
Осторожно, чтобы не задеть рану, Мэри раздвинула полы рубашки Клея.
