Лицо Вайолет осунулось и побледнело — словно это ее сердце было разбито.
Майлс вспомнил, как Синтия украдкой плакала вчера, а потом повернулась к нему лицом, чтобы он понял, что она чувствует.
А прошлая ночь? Ее щедрость, красота и… О Боже, ее страстная натура!
Это была благословенная интерлюдия, самозабвенная и безрассудная, казавшаяся ужасно правильной и совершенно необходимой.
И как это по-мужски, что он даже не задумался о последствиях, которые принесет утро.
— Просто… просто мне даже не пришло в голову, что она может уехать.
Майлс едва сознавал, что произнес вслух эти слова, служившие ответом на его же мысли. И он не подозревал о боли, прозвучавшей сейчас в его голосе, он ее не услышал.
Зато его сестра услышала.
Вайолет молча наблюдала за ним, стараясь не хмуриться. Майлс так и не взял у нее свою пуговицу, и она в задумчивости вертела ее в пальцах. Ей снова пришлось столкнуться с переменами и их осознанием. Ведь семья Редмондов, такая спокойная, утонченная, достойная и внешне неуязвимая, оказалась беззащитной перед столь неопределенной и непредсказуемой вещью, как любовь, и она, Вайолет, была вынуждена меняться, приспосабливаясь к новым обстоятельствам.
Майлс не стал бы винить сестру, если бы она решила удалиться в монастырь.
Сама мысль об этом — об опустошении, которое Вайолет произвела бы в любом монастыре, — показалась ему настолько забавной, что он приободрился.
— Майлс… — произнесла она таким тоном, словно собиралась сказать что-то важное (похоже, она пришла к какому-то выводу). — Майлс, мне невыносима мысль, что я потеряю тебя. Но я также обнаружила, что мысль о том, что у тебя разбито сердце, делает меня ужасно несчастной. В общем, я решила, что больше всего хочу, чтобы ты был счастлив.
Майлс изобразил улыбку.
— Весьма зрелое решение, Вайолет.
— Это я пригласила Синтию. А значит, это я во всем виновата.
— О нет, — возразил он с грустной улыбкой. — Это ни в коей мере не твоя вина, как бы мне ни хотелось переложить ее на твои плечи.
Сестра промолчала.
— Обещаю тебе, дорогая, что ты никогда не потеряешь меня. Никогда. Что бы ни случилось, — заявил Майлс, подразумевая тем самым, что что-то должно случиться.
Ни он, ни Вайолет не имели понятия, как он сдержит свое обещание. Ибо никто из них не мог предсказать, что сделает их отец, хотя оба были уверены, что отец непременно что-нибудь сделает.
Но убежденность брата, как всегда, приободрила Вайолет.
А он со вздохом добавил:
— В любом случае тебе следует знать: я сделаю все, что, в моих силах, чтобы найти ее. Независимо от того, скажешь ты мне, куда она поехала, или нет.
— Синтия что-то говорила о сварливой старухе в инвалидном кресле. О миссис Манди-Диксон. Кажется, она собиралась наняться к ней в компаньонки.
Трудно было представить более неподходящее занятие для Синтии. Интересно, какую беду она накличет на свою голову в качестве платной компаньонки сварливой старухи в инвалидной коляске?
— Где она живет? — спросил Майлс.
— Где-то в Нортумберленде. Это все, что я знаю.
Для Майлса с его опытом следовать фактам и разгадывать тайны этого было достаточно.
Он повернулся к двери, но задержался.
— Ты не говорила Аргоси об этой миссис Манди-Диксон?
— Нет, но…
— Скажи ему, — перебил Майлс. — Я хочу, чтобы он знал.
Несмотря ни на что, ему хотелось, чтобы у Синтии был выбор. И хотя он полагал, что знает, что она чувствует и чего хочет, ему хотелось, чтобы ее избранником стал именно он, Майлс.
А если Аргоси имел желание последовать за ней, то он был вправе это сделать.
Так будет честно.
Майлс стиснул сестру в объятии и поцеловал в обе щеки, надолго лишив ее, удивленную, дара речи.
Он найдет Синтию. Но вначале ему следовало кое-что сделать, потому что Майлс Редмонд всегда поступал правильно.
С тем же энтузиазмом, с которым он высадился на остров, населенный каннибалами, Майлс отправился на поиски отца.
Когда Майлс вошел в кабинет, отец, судя по всему, наслаждался своими обычными утренними занятиями.
— А, Майлс?.. — Он поставил на полку книгу. — Как прошел прием?
— Доброе утро, сэр. Я подумал, что мне следует предупредить вас, что я собираюсь сделать предложение мисс Синтии Брайтли.
Все тело отца — лицо, руки, каждая черточка — застыло в неподвижности.
Майлс же терпеливо ждал, задаваясь вопросом: может ли шок превратить человека в статую?
Он уже собирался шагнуть к отцу и дотронуться до него, чтобы убедиться, что тот жив и не окаменел, когда Айзайя наконец пошевелился — довольно энергично, словно и не было этой пугающей неподвижности.
Отец явно оправился от шока и уже сформулировал ответ.
— Признаться, это не совсем то, что мы планировали, Майлс, — заметил он с холодной иронией, рассчитанной на то, чтобы внушить собеседнику чувство неуверенности.
Ох, этот редмондовский апломб! Все они в той или иной мере обладали им, но никто не демонстрировал его с таким блеском, как Редмонд-старший. У него была достаточно долгая практика, чтобы довести его до совершенства.
— А как насчет леди Джорджины, дочери весьма состоятельного человека и близкого друга нашей семьи? Как насчет человека, который охотно предоставил бы средства для твоей экспедиции?
— Я сам соберу необходимые средства. Что же касается леди Джорджины, то полагаю, в данный момент она завтракает. Очаровательная девушка.
Увы, он очень плохо обошелся с Джорджиной. Впрочем, они никогда бы не подошли друг другу. И сейчас ему было не до нее.
— Несомненно. И тем не менее… ты не можешь… — Айзайя многозначительно умолк.
Майлс ринулся в атаку.
— Я хочу, чтобы вы знали, сэр, что мне не доставляет особого удовольствия шокировать вас или разочаровывать.
— Какое облегчение это слышать, — холодно отозвался отец.
— У меня нет выбора в отношении мисс Брайтли.
— Нет выбора? — переспросил Айзайя недоверчиво. Не скрывая своего презрения, осведомился: — Ты что, наградил эту девку ребенком? Ты готов жениться на ней из соображений чести? Едва ли она стоит подобной жертвы. Немного денег вполне…
— Она не девка. — Эти слова прозвучали тихо, неумолимо и зловеще. И никогда еще Майлс не испытывал такого слепящего гнева.
Айзайя отпрянул от сына в изумлении. Никто никогда не говорил с ним таким тоном. Он устремил на собеседника жесткий взгляд:
— Выражайся яснее, пожалуйста.
Майлс кивнул:
— Хорошо, отец. Я настаиваю, чтобы ты никогда больше не называл Синтию «девкой». Я намерен жениться на ней.
