Элизабет хорошо это знала, так как Уайдэйкр находился неподалеку от Истфилда. Она бывала там много раз до того, как его прежний владелец умер, не оставив наследников. Девлин также упоминал поместье однажды или дважды, когда Элизабет виделась с ним летом в Лондоне, где он переживал трудные времена, борясь за свое выживание. Он даже выразил сомнение, что когда-нибудь увидит Уайдэйкр.
Два дня назад Элизабет вновь услышала, что Девлин в своем хэмпширском поместье. Она была удивлена и расстроена. Элизабет находилась в Лондоне, а он — в нескольких милях от ее дома в Истфилде. Она рано покинула бал, приказав горничной собрать вещи, и они вернулись в Истфилд на следующий день.
Все, что Элизабет могла сделать, — это не мчаться в Уайдэйкр сразу после прибытия домой, где ей пришлось не только посетить Истфилда и выразить заботу о его здоровье, но и провести день с двумя дочерьми, по которым она соскучилась. Пасынок Уильям огорошил ее известием:
— Полагаю, Элизабет, ты слышала о нашем новом соседе?
Элизабет сидела снаружи, с энтузиазмом аплодируя младшей дочери, учившейся садиться в дамское седло. Не глядя на Уильяма, она сказала:
— Прошу прощения?
Элизабет очень не любила старшего пасынка.
— Брось! — Уильям сидел рядом с ней в шезлонге, вытянув длинные ноги. — Господи, Лайла прекрасная наездница! — Он посмотрел на нее с усмешкой. — Мы оба знаем, почему ты так спешно вернулась домой в разгар нового сезона!
— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, Уильям, — ответила Элизабет, обмахиваясь веером. — Лайла! — окликнула она дочь, подъехавшую к террасе на гнедой лошади. — Это было просто чудесно!
— Спасибо, мама! — Лайла просияла, сверкнув голубыми глазами.
Она повернула лошадь и поскакала, явно желая впечатлить ее снова.
Уильям встал позади нее смущающе близко и заговорил, практически касаясь ее уха:
— Девлин О'Нил в своем поместье в Уайдэйкре и открыто поселил там свою любовницу.
Сердце Элизабет остановилось.
Она смотрела на кирпичные колонны и дорожку впереди. «Это была ужасная ошибка», — подумала она. Девлин не мог поселить любовницу в Уайдэйкре: она, Элизабет, его любовница!
Конечно, Элизабет всегда знала, что у него были другие женщины. Но ее не заботили испанские барменши и сицилийские шлюхи. Ее не заботило, что он делал прежде, возвращаясь после плавания на сушу.
Но ее очень заботило то, что он делал теперь.
Вирджиния сбежала из дому несколько часов назад, отправившись на очень долгую прогулку в деревню и обратно. Шагнув на подъездную аллею, она увидела стоящую у дома карету и нахмурилась, стараясь отогнать страх. Очевидно, половина Хэмпшира знала, что капитан О'Нил открыто живет с любовницей, и все хотели посмотреть на них. Вирджиния думала, что хорошо ведет свою игру. Она ходила с высоко поднятой головой, называла Девлина «дорогой», гладила и целовала его щеку, и сплетники были удовлетворены.
Девлин тоже был доволен. Только Вирджиния знала, чего ей это стоит.
Это напоминало обнаженную женщину в аквариуме, на которую глазели пиявки с ужасными намерениями. Однако Девлин не проявлял беспокойства. А она никогда не давала ему знать, что игра стала ужасно недостойной.
Вирджиния остановилась, глядя на фасад каменного дома. Она была просто не готова к очередному спектаклю и хотела возобновить прогулку, когда заметила герб на карете.
Вирджиния хорошо его знала. У отца была книга гербов, и она с детства помнила эмблемы Истфилдов. Ее сердце подпрыгнуло. Она не знала, радоваться или огорчаться. Должно быть, граф привез выкуп, и ей скоро удастся вернуться домой.
Спеша к входу, Вирджиния думала о том, как легко — или как трудно — будет расставаться с Девлином.
— Они в библиотеке, мисс Хьюз, — сообщил Томпкинс.
На сей раз он не улыбался.
Вирджиния заколебалась. Девлин обычно принимал посетителей в гостиной. И Томпкинс всегда улыбался!
— Что-то не так? — рискнула она спросить.
Улыбка появилась, но странно напряженная.
— Конечно нет. Они за закрытыми дверями, — многозначительно добавил дворецкий.
Вирджиния собиралась уйти, но остановилась и посмотрела на него.
— Это мой дядя, граф Истфилд?
— Это графиня, — ответил он.
Вирджиния моргнула. Как странно, подумала она, сразу представив старую женщину, такую же толстую и седую, как ее муж. Она шагнула вперед, приоткрыла дверь и услышала мягкий кокетливый голос женщины, которая явно была не старой и не слабой, но расстроенной.
— Я не понимаю этого, Девлин.
Графиня называла его по имени? Вирджиния заглянула в приоткрытую дверь и едва не ахнула.
Очень красивая блондинка, достаточно молодая, чтобы быть женой Уильяма Хьюза, но никак не Истфилда, стояла лицом к Девлину. У нее была пышная соблазнительная фигура и завораживающе красивое лицо. Вирджиния посмотрела на Девлина, но его лицо было непроницаемой маской. Ее сердце мучительно заколотилось.
— Это правда? — спросила графиня, коснувшись груди Девлина.
Боже мой, нет, подумала Вирджиния, этого не может быть.
— Боюсь, что да, Элизабет, — ответил он и отошел.
Женщина вскрикнула, краска залила ее щеки, она уставилась на него, дрожа всем телом.
— Но я твоя любовница, — сказала она. — И ты так внезапно заменил меня?
— Очень сожалею. — Девлин вернулся, протянув ей бренди. — Я никогда не давал тебе никаких обещаний, Элизабет. Боюсь, что все изменилось.
Вирджиния прилипла к двери. Жена Истфилда была любовницей Девлина? Это было слишком ужасно, чтобы поверить, и, хотя она глубоко сочувствовала графине, ей было не по себе. Соперничать с такой женщиной нелегко.
Элизабет держала бокал у полной, сильно обнаженной груди; костяшки ее пальцев побелели.
— Я знаю, что ты не давал никаких обещаний, но не понимаю… Боже, мне казалось, что здесь, в Британии, я все, что тебе нужно.
— Возможно, тебе лучше сесть? — вежливо предложил Девлин.
— Но я влюблена в тебя! — вскрикнула она.
— А я однажды говорил тебе, что это было бы неразумно.
— Господи! — Казалось, графиня сейчас упадет в обморок. Она села с помощью Девлина, сжимая бокал, но не прикасаясь к напитку. — Ты совсем меня не любишь?
— Как я тебе сказал, все изменилось.
— Нет, ты всегда был бессердечным — я просто молилась, чтобы это было не так! — Графиня встала — ее глаза были расширенными и влажными. — Кто она? Актриса? — Ей явно было тяжело сохранять достоинство. Она поставила нетронутый бренди. — Ты открыто живешь с ней! Бросил меня ради какой-то шлюхи!
