Слезы наконец потекли из ее глаз.
— Не устраивай сцену, Элизабет, — спокойно сказал Девлин.
— Устрою! — крикнула графиня. — И я хочу посмотреть на женщину, которой ты так безжалостно заменил меня!
— Боюсь, это невозможно, — вздохнул Девлин. — Мне жаль, если я огорчил тебя. Вероятно, тебе лучше уйти, пока ты не сказала что-нибудь, о чем завтра будешь сожалеть.
— Я была твоей любовницей шесть лет, а теперь сразу все кончено?
В этот момент дверь открылась, и Вирджиния упала на пол неподалеку от любовников.
Она медленно подняла голову.
Брови Девлина приподнялись, а графиня молча уставилась на нее, потрясенная и шокированная.
— Шпионите, Вирджиния? — осведомился Девлин, помогая ей встать.
Вирджинии хотелось спросить его, почему он это делает. Скольким невинным людям он должен причинить боль, чтобы отомстить за своего отца? Но она лишилась дара речи.
— Это она? — воскликнула графиня. — Но ведь она совсем ребенок.
Собрав все силы, Вирджиния присела в реверансе:
— Мне восемнадцать, миледи.
Графиня прикрыла лоб рукой и отвернулась. Вирджиния посмотрела на Девлина, желая как следует выругать его и потребовать, чтобы ее избавили от встреч с этой женщиной.
Графиня Истфилд была его любовницей шесть лет! Девлин никогда не полюбит ее, если он никогда не любил графиню!
Воцарилось жуткое молчание. Его нарушил Девлин:
— Вирджиния, графиня уходит. Почему бы вам не подняться наверх на пару минут? Я скоро приду к вам.
Прежде чем Вирджиния смогла ответить, графиня повернулась.
— Вирджиния? Ее зовут Вирджиния? — Ее взгляд стал свирепым. — Надеюсь, это не моя племянница?
— Боюсь, что да, — сказал Девлин.
Графиня вскрикнула.
Вирджиния больше не могла этого выносить. Она подбежала к ней и сказала:
— Пожалуйста, сядьте. Вы перенесли ужасный шок. Но вам не о чем беспокоиться — он совсем не любит меня.
Графиня смотрела на нее моргая — по ее щекам текли слезы.
— Почему вы добры ко мне?
— Потому что вы правы — он бессердечный, и ни с кем нельзя так обращаться.
Вирджиния сердито уставилась на Девлина. Он был мрачен.
Графиня вытерла глаза.
— Мы думали, вы утонули.
— Нет. Меня перевели на его корабль и…
Девлин схватил ее за руку.
— Вам незачем утомлять графиню подробностями, — предупредил он.
Она попыталась вырвать руку:
— Вы ублюдок! Отпустите меня!
Он молча повиновался.
Вирджиния наградила Девлина еще одним убийственным взглядом. Возможно, она наконец возненавидела его.
Девлин обратился к графине, не сводя глаз с Вирджинии:
— Боюсь, Элизабет, я должен просить тебя уйти.
— Да, мне пора. — Графиня внимательно посмотрела на Вирджинию. — Ты обидел ее?
Он поднял брови:
— Едва ли.
Вирджиния покраснела:
— Со мной все в порядке — учитывая все обстоятельства.
— Не совсем понимаю, что вы имеете в виду. Вирджиния, вы слишком молоды, если не возрастом, то духом, для такого человека, как Девлин. Я боюсь за вас, дорогая.
Вирджиния не знала, что сказать.
— Он лает страшнее, чем кусается, — произнесла она беспечным тоном и добавила: — Обычно.
Графиня переводила взгляд с одного на другую.
— Не совершайте той ужасной ошибки, которую совершила я. Не позволяйте себе влюбиться в него. Он никогда не полюбит вас.
Она вышла с печальной улыбкой.
Слишком поздно, подумала Вирджиния. Она подошла к двери, глядя вслед графине и восхищаясь ее достоинством и гордостью. Ее терзала печаль.
Девлин мерил столовую напряженными шагами. Он посмотрел на свои карманные часы — было начало восьмого. Он взглянул на дверь, но Вирджиния не появлялась.
Стол сиял хрусталем, фарфором и позолотой, вся утварь была привезена с корабля. Накрытые тарелки стояли между канделябрами. Вирджиния опаздывала.
Она избегала его три дня после визита Элизабет, но это было к лучшему, потому что становилось все труднее и труднее доверять себе рядом с ней, безжалостно использовать ее как орудие мщения. Девлин отлично знал, что их сделка и ее игра лежат на ней тяжким бременем. Конечно, в Лондоне было бы легче.
Он вспоминал ее дразнящий юмор, искреннее желание дружбы, страсть и негодование, желание быть свободной.
Если он освободит ее, искушение исчезнет.
«Эти люди заставили меня чувствовать себя шлюхой».
А ему не давало покоя чувство вины. Это чувство редко посещало его. Ему хотелось отхлестать плеткой Эстона и поколотить Джейсона, но вместо этого он продолжал игру. И теперь незрячие глаза Джералда обвиняли его в предательстве, а не молили о правосудии.
В висках у него стучало. Обвиняющий взгляд Джералда напоминал глаза Вирджинии, расширенные от обиды, — выражение, которое он так хорошо знал. Он искренне желал, чтобы она не встречалась с Элизабет.
Но Вирджиния пыталась утешить ее и подружиться с ней. Она была самой непредсказуемой женщиной, которую он когда-либо встречал. А также самой доброй и самой искренней.
…Он представлял ее обнаженной в ванне: ее маленькие, совершенные по форме груди, длинные стройные ноги и волнующее лоно, прикрытое темными завитками…
Девлин знал, что Вирджиния не понимает, как трудно ему жить с ней вот так. Ей неизвестно, что он спит в библиотеке и приходит в свою импровизированную кровать только перед рассветом. Он давал понять слугам, что страдает бессонницей и работает допоздна.
Наконец Девлин поднялся по лестнице. Вина продолжала терзать его. Стезя мести, некогда гладкая, стала извилистой каменистой дорогой. Он делал то, что должен был делать, что хотел бы от него отец, — исполнял долг сына Джералда О'Нила. У него просто не было иного выбора. Его жизнь была наполнена ненавистью и местью, а Шон посвятил свою семье и любви.
Девлин споткнулся на ступеньках. О чем он думает? Семья и любовь? Эти понятия не имели к нему никакого отношения и никогда не будут иметь.
Но он не чувствовал уверенности. В его ушах звучали печальные слова Элизабет, ее совет Вирджинии: «Не влюбляйтесь в него. Он никогда вас не полюбит».
Девлин не стал стучать, думая застать Вирджинию в ванне, и вошел в спальню. Но она лежала в кровати в своей детской ночной сорочке и читала книгу.
Вирджиния слегка улыбнулась:
— Простите. Я не присоединилась к вам во время ужина. Боюсь, у меня нет аппетита.
Очевидно, она больше не сердилась на него.
Девлин задержался у изножья кровати. Сорочка, возможно, была детской, но он знал каждый дюйм тела, скрытого под ней, — тела взрослой женщины.
