– Вы даже не можете представить, что значит потерять сына.
У Кэтрин сжалось сердце.
– Но если вы можете, почему же прогнали своего единственного оставшегося в живых сына?
Родерик снова заходил по лужайке, затем остановился.
– Прогнал его? Я хочу быть его советчиком, но он каждый раз отталкивает меня. Он должен понять, что его долг заключить достойный брак с леди, принадлежащей к его классу.
Кэтрин больше не могла терпеть оскорблений. Она встала, рассыпав розовые лепестки по траве.
– В таком случае будьте добры обратиться со своими заботами к Берку, когда он вернется. Мне больше нечего вам сказать.
Но маркиз преградил ей дорогу:
– За огорчение, которое принесет вам разрыв этой помолвки, я готов предложить сумму в пять тысяч фунтов.
Его предложение, словно пулей, пронзило ее грудь. Родерик Гришем считал ее не кем иным, как охотницей за деньгами.
Его мнение не должно было бы иметь значения. Но имело.
Он пристально наблюдал за Кэтрин.
– Вы выставляете напоказ свои чувства, миссис Сноу. Это едва ли присуще леди, каковой вы себя считаете.
– Заниматься подкупом едва ли достойно благородного джентльмена, каковым вы себя считаете. Я отказываюсь от ваших денег!
Высоко подняв голову, Кэтрин прошла мимо и направилась по выложенной плитами аллее к дому. Он быстро догнал ее, встал перед ней, преграждая дорогу.
– Если вас не устраивают пять тысяч, – сказал он, – я могу увеличить сумму…
– Кажется, вы не понимаете. Я всем сердцем люблю вашего сына. Вы не смогли бы заставить меня отказаться от него, даже если бы предложили мне бриллианты из королевской короны.
Маркиз опустил седеющие брови. Он долго и задумчиво смотрел на Кэтрин.
– Вы вынуждаете меня коснуться деликатной темы. Вы не можете иметь ребенка.
Тошнота подступила к горлу Кэтрин. Она с трудом проглотила комок, но во рту остался горький привкус.
– Берк сказал, что для него это не имеет значения.
– Для всех состоятельных и знатных мужчин наследник имеет большое значение. Берк это очень быстро поймет, как только огонь юношеской страсти уступит место осознанию своего супружеского долга. Особенно если принять во внимание перемену, которая произошла в его жизни.
– Перемену?
Суровое выражение лица Родерика смягчилось.
– В этом году Берк впервые достаточно много времени провел в своем имении. Он проявил глубокий интерес к ведению собственных дел. Он уже увеличил доходы по имению за счет продажи шерсти. Поэтому сейчас более чем когда-либо он захочет иметь наследника.
Берк действительно переменился. Все его шутки по поводу разведения овец оказались правдой..
Кэтрин скрестила руки в безнадежной попытке отгородиться от жестокой правды. У него будет цель улучшать свои земли – создавать наследство для своих детей.
Господи! Она позволила себе поддаться искушению романтических мечтаний. Но маркиз был прав. Когда-нибудь отсутствие сына станет пустотой в жизни Берка. Как бы он ни клялся в обратном, как бы она ни старалась заполнить эту пустоту, со временем он пожалеет, что выбрал такую жену.
– Вы его действительно любите, – с неожиданной добротой во взгляде сказал Гришем-старший и положил руки ей на плечи. – Я приехал сюда совершенно уверенным, что вам нужен мой сын только ради денег и положения. Приношу извинения за то, что так сурово судил о… и огорчил вас. Если ваши чувства к Берку искренни, то вы не обречете его на бездетный брак.
– Ох! – Лорена сморщилась от боли. Повернувшись на табурете, она выхватила из рук Марты головную щетку. – Дуреха! Ты отправишься скрести горшки в судомойне, если не научишься причесывать как следует.
Горничная поджала розовые губки.
– Простите, мэм. Я очень стараюсь.
В ее карих глазах не было и намека на уважение. Лорена замечала такой же вызывающе смелый взгляд у Кэтрин.
Кэтрин, которая утром уезжает. Она встала с постели и за завтраком объявила об этом семье. Лорена до сих пор не могла прийти в себя от шока, негодование кипело в ее душе.
Она вскочила с табурета и швырнула серебряной щеткой в Марту, попав прямо в лицо.
– Наглая девчонка!
Горничная пошатнулась. Губы дрожали, но она высоко подняла голову.
– Вам бы не следовало делать этого. У меня останется след. И мне придется рассказать, откуда он появился.
– Не угрожай мне, плебейка. Кому ты можешь рассказать?
– Мне, – раздался у двери голос. – Она может р-расска-зать мне.
Лорена оглянулась: в будуар входил Фабиан. Как и всегда, за ним по пятам следовала длинноухая собака. Он подошел к Марте, осторожно отвел ее руку и осмотрел красневшую щеку.
Повернувшись на каблуках своих высоких сапог, он обратился к Лорене:
– Вам не следовало бить ее. Я-я требую извинений.
В его тоне звучали суровые нотки, никогда не слышанные Лореной прежде. Он стоял расправив плечи и, несмотря на потрепанный деревенский твидовый костюм и неумело завязанный галстук, имел вид человека, с которым необходимо считаться. И что еще более странно, держал руку Марты так, как будто они были влюбленными.
«Так вот как обстоят дела», – подумала Лорена, пошатнувшись от нанесенного ей второго за этот день удара.
Ничего удивительного, что его не интересовала Пруденс. Эта вульгарная девчонка задирала юбки перед хозяином Сноу-Мэнор. Даже такой идиот, как Фабиан, был бы околдован свежестью и теплом женской плоти.
Лорена постаралась скрыть раздражение. Для начала надо умиротворить его. Фабиан, сам того не подозревая, мог своим желанием разрушить ее замысел.
– Ты совершенно прав, племянник, – сказала она, изображая раскаяние, и обратилась к Марте: – Я совершила ужасную ошибку. Прости меня, Марта.
Недоверчиво глядя на хозяйку, горничная низко присела:
– Да, мэм.
– А теперь беги, милая. Нам с мистером Сноу надо поговорить.
Тихий настойчивый стук в дверь спальни отвлек Кэтрин, стоявшую на коленях перед дорожным сундуком. Она взглянула на дверь. Берк. Должно быть, он наконец вернулся.
Ее сердце радостно дрогнуло и затем стремительно рухнуло вниз. Наступило время сказать ему все.
Она медленно разогнула пальцы, выронив в сундук нижнюю юбку, и с трудом поднялась. Мешала колющая боль в боку. Кэтрин только однажды присела, чтобы написать письмо, а все остальное время беспокойно раскладывала и перекладывала свои вещи.
Запыхавшись, она подошла к двери и открыла ее. Как она и надеялась и боялась, на пороге, заполняя широкими плечами и всей внушительной фигурой дверной проем, стоял Берк. Золотой луч послеполуденного солнца освещал его.
Белозубая улыбка блеснула на его смуглом лице.
