Булл, по-прежнему с ненавистью глядя на Трэя, ответил:
– Дурак ты набитый… Ты – не мой сын.
– Не твой? – пораженно переспросил тот, – А если не твой, то тогда чей же?
Глаза Булла Сондерса закрылись, но парень, позабыв обо всем на свете, принялся трясти его за плечи.
– Нет, ты уж подожди! Ответь, пожалуйста, чей я сын! – кричал он.
Гримаса боли перекосила лицо умирающего и он снова открыл глаза:
– Человека, кто всегда оставался в тени… Твой дед заплатил мне, чтобы я женился на ней, потому что… тот, кто ее обрюхатил, исчез.
Булл снова закрыл глаза. Казалось, что он вот-вот испустит дух, но пальцы молодого человека снова впились ему в плечо и он резко произнес:
– Кто этот человек, ублюдок? Кто он? Кто мой отец?
Старик открыл глаза и, глядя на Трэя помутневшим взором, на последнем издыхании пролепетал:
– Ты – семя этого… Мэтта Карлтона. Это он загнал этой шлюхе, твоей мамаше, дурака под шкуру, это его работа…
Все, оглушенные только что услышанной новостью, стояли и хранили молчание. Трэй с холодным, каменным выражением на лице выпрямился. Резко повернувшись, он зашагал к своему жеребцу. Лэйси бросилась за ним.
– Куда ты, Трэй?
– А ты как думаешь – куда? – рявкнул он, садясь в седло. – Я еду, чтобы пристрелить того, кто является истинным виновником того ада, в котором я и моя мать прожили все эти годы.
– Трэй! – она вцепилась ему в колено. – Мэтт любит тебя. Я не сомневаюсь, что если он и поступил так, то для этого у него были очень веские причины.
– Не надо тебе со мной ехать, Лэйси, – чужим голосом произнес он и пришпорил Принца.
Мэтт, сидя на стуле у себя на крыльце, расшнуровывал ботинки, собираясь их снять. Вдруг прямо перед ним осадил жеребца Трэй.
– Что случилось, сынок? – обеспокоено спросил он, вскочив на ноги и глядя на искаженное бешенством лицо молодого Сондерса.
Соскочив с лошади, Трэй бросился к Мэтту и толкнул его назад на стул.
–Хотя ты имеешь на это полное право, не называй меня «сынок», слышишь?! – проорал он.
Лицо Мэтта побелело как мел.
–Значит, Булл все же рассказал тебе, – медленно произнес он, глядя в пол. – Значит, все же рассказал.
– Да, рассказал. А теперь у тебя остается пять минут, чтобы объяснить мне, почему ты сбежал от моей матери, а потом я всажу пулю в твое сердце.
–Не знаю, можно ли об этом рассказать в пять минут, – мрачно произнес Мэтт. – Но я попытаюсь.
Несколько секунд он молчал, вызывая в памяти давно прошедшие годы. Потом, устремив на Трэя полный отчаяния взгляд, стал говорить:
– Я на несколько лет старше Марты и никогда особенно не обращал внимания на свою очаровательную малышку соседку, пока не заметил молодых ребят, которые, что ни вечер, собираются у ее крыльца. Однажды, приехав к ее отцу на плантацию и увидев Марту, я понял, что тянуло этих молоденьких бычков к ее дому.
Твоя мать была самой красивой из всех женщин, которых я когда-либо знал. Она была не только красавицей, но еще и доброй, чистой девушкой. Я безумно полюбил ее и не мог поверить своему счастью, когда понял, что и она отвечает мне взаимностью. Родители ничего не имели против нашей дружбы, и мы, вне себя от радости, стали мечтать о будущей совместной жизни.
В это время произошло восстание индейцев, которое наделало много бед – очень много народа тогда погибло. За месяц до нашей свадьбы всем мужчинам, способным носить оружие, было приказано выступить против восставших и положить конец кровопролитию и массовым убийствам.
Я приехал к Марте попрощаться. Мы отправились к реке погулять. Нам обоим тогда было очень грустно. Желая утешить друг друга, мы не заметили, как наши поцелуи и ласки вышли за рамки дозволенного. В ту ночь она, как оказалось, и забеременела.
Я, не имея понятия, что все так обернулось, спокойно отправился сражаться с индейцами, а когда шесть месяцев спустя вернулся, то, к своему ужасу, узнал, что Марта уже три месяца замужем за Буллом Сондерсом.
– Почему она пошла именно за него? – спрашивал я себя. Он ведь был и намного старше ее, и слыл человеком жестоким, безобразно относившимся к женщинам.
Вскоре я увидел Марту и Булла на улице. Было заметно, что она беременна, причем уже явно на сносях. Тогда я понял, почему она пошла за него. Не зная, когда я вернусь и вернусь ли вообще, Марта решилась на этот брак из чистого отчаяния. Когда я хотел подойти к ней, этот великовозрастный ублюдок схватил ее за волосы и прошипел:
– Эй, ты, шлюха, поторопись, а то у меня все зудит. Хочется, чтобы кто-нибудь почесал!
Тогда я набросился на него и стал его душить и задушил бы, наверное, если бы не полный мольбы взгляд твоей матери.
Мэтт сделал паузу, потом продолжал:
– Когда я впервые увидел тебя, тебе было уже два месяца. Марта с одной молоденькой негритянкой послала мне записочку с просьбой прийти на наше место у речки.
Я едва узнал ее – так она осунулась и похудела. Но глаза ее все равно светились любовью ко мне. Марта развернула тебя и протянула мне.
– Вот, познакомься со своим сыном Трэем, – нежно произнесла она.
Только я взял тебя на руки, как сердце мое запрыгало от счастья и отчаяния. Марта рассказала мне о том, как бесновались ее родители по поводу того, что она забеременела, и о том, как они отвалили Буллу денег, чтобы он взял ее в жены.
– Я должна была показать тебе нашего сына, Мэтт, – сказала Марта своим тихим, чудесным голосом. – Ведь на следующей неделе Булл увезет нас на Запад.
Когда мы расставались, я уже твердо знал, что поеду за ней и сыном, куда бы их ни увезли. Хоть буду знать, каким вырастет мой сын, и, может быть, настанет день, когда он сможет вступиться за свою мать.
Мэтт вздохнул:
– Конечно, я поступил неправильно. Иногда я задумывался над тем, что, возможно, причиняю ей вред своим постоянным присутствием, но иначе поступить я не мог: она ведь запретила мне вмешиваться в ее брак.
Так что теперь, Трэй, мне все равно застрелишь ты меня или нет. Я уже и так измучен вконец тем адом, в котором вынужден был жить всю свою жизнь.
В глазах Мэтта стояли слезы. Трэй видел это. Взяв стул, он присел рядом. Усмехнувшись, он еще раз взглянул на седоголового человека и сказал:
– Еще до захода солнца все в округе узнают, что ты – мой настоящий отец. Как ты на это посмотришь?
Мэтт недоуменно взглянул на него и улыбнулся:
– Прекрасно я на это посмотрю, сынок. Я готов об этом кричать на весь мир.
Вдалеке они увидели маленькое облачко пыли.
– Вон, смотри, твоя сноха сюда едет. Сказал же ей – не езди за мной, но куда там! Разве она послушает меня?
Карлтон, расслышав в голосе Трэя нотки гордости, довольно улыбнулся:
