Георг отшатнулся.
– А… он в музыкальном салоне. – Он показал рукой в сторону двери, непроизвольно прикрывая другой рукой щеку.
– Благодарю вас, ваше высочество. – Она встала, отодвинув стул. – Я не могу оставаться здесь, – сообщила она всем присутствующим. – Мой любимый ждет меня. Вы простите меня, ваше высочество? – Она поклонилась принцу.
Обежав стол, она выскользнула за дверь в музыкальный салон.
Стентон был здесь, высокий и восхитительный, и ее навеки. Он взволнованно расхаживал по комнате. Как будто она могла отказать ему!
Он обернулся на шум и едва успел схватить ее в свои объятия. Они рухнули на королевский диванчик, потом скатились вместе на королевский ковер.
Наконец он оказался там, где ей всегда хотелось, чтобы он был: под ней, а она покрывала его лицо поцелуями.
– Я не… все это… ты сказал… – шептала она между поцелуями.
– Конечно, нет. – Он взял ее лицо в свои большие ладони и на мгновение остановил ее. – Ты – больше.
Она покачала головой:
– Ты дурак, если так думаешь.
Он медленно улыбнулся:
– Думаю, так и есть – из-за тебя.
Она поморгала, прогоняя жгущие глаза слезы.
– Не заставляй меня плакать, когда я так ужасно счастлива.
Он поцеловал ее таким долгим и глубоким поцелуем, что ноги у нее стали ватными, а все остальные части запели от радости.
– Я люблю тебя, – прошептал он ей в волосы, – если ты позволишь мне встать, то я сделаю тебе предложение руки и сердца, как полагается.
Алисия покачала головой:
– Нет. Нет и нет. Все, что ты хочешь сказать, ты можешь сказать и лежа на спине.
Стентон громко рассмеялся, легким и открытым смехом, который ей редко доводилось слышать, но который ей так нравился. Она закрыла глаза и просто слушала, чувствуя, как гул глубоко у него в груди отдается во всем ее теле. Он действительно был счастлив.
– Ну хорошо, – с ухмылкой сказал он. – Я люблю тебя. Я хочу на тебе жениться. Я хочу, чтобы ты была такой, какая есть, каждый миг, каждый день… только можем мы иногда надевать костюмы в постель? Я всегда воображал тебя в костюме разбойника с большой дороги, всю в черном.
Медленная, горячая улыбка осветила его лицо. Быстрым движением он перекатил ее и лег сверху, тяжелый и восхитительный.
– Сдавайся! – прорычал он.
Алисия обвила его шею руками, запустив пальцы в густые волосы.
– Конечно, лорд разбойник, но тебе не кажется, что сначала нам стоило бы закрыть дверь?
Алисия прыгала на одной ноге, пока Стентон поспешно застегивал ей платье.
– Черт! – ругалась она. – Куда я дела другую туфлю?
– Мой жилет оказался на канделябре, но трудно сказать, где может быть твоя туфля.
Стентон нашел туфельку под туалетным столиком, рядом со своим шейным платком. Он нахмурился при виде мятого платка:
– Думаю, мне придется позвать Герберта.
Алисия подхватила туфлю и надела ее. Потом склонилась к зеркалу, приводя волосы в порядок.
– Но если он придет, тогда и Гаррет явится, а Гаррет ни за что на свете не позволит мне выйти, не переодевшись и не причесавшись, а мы и так уже опаздываем! Альберта никогда не простит мне, если мы не явимся вовремя, чтобы встретить ее жениха!
Уиндем помахал своим бесполезным шейным платком:
– Но я совсем не знаю, как повязывают эту штуку.
Она оглянулась через плечо.
– Ты это серьезно?
Он пожал плечами.
– В этом никогда необходимости не было.
Алисия повернулась и уперла руки в бока.
– Ну, если бы ты не целовал так мою шею…
Он передразнил ее позу.
– Ну, если бы ты не заполняла корсаж так… – Глаза у него потемнели, когда он взглянул на нее. – И ты все еще так и делаешь.
Она скрестила руки на груди и вздохнула:
– Что делаю?
Челюсти у него задвигались.
– Иди сюда.
Она отступила на шаг.
– Поймай меня.
Ей хватило времени только на то, чтобы хихикнуть, прежде чем он схватил ее. Ужин в Сазерленд-Хаусе может и подождать.
За дверью Доббинз остановился с подносом в руках. Другой слуга шел по коридору и увидел, что он стоит в нерешительности у двери.
– Все то же, да? Медовый месяц ведь уже давно позади.
Доббинз кивнул:
– Он просто не такой человек, как все остальные.
– И никогда им не был, – восхищенно покачал головой его собеседник. – Везучий, дьявол.
Доббинз вздохнул и повернул на кухню. Лучше ему приготовить другой поднос с чаем. Его светлость может быть страшен в гневе, если не получит свой чай.
