Хотелось немедленно написать Дафне и успокоить, пообещав все уладить. Но почему-то казалось, что покровительственный тон и самоуверенность она не одобрит: мисс Ханикот уже не та, какой была в начале их знакомства. Во время разговора на Бонд-стрит, возле галантерейной лавки, голубые глаза светились решимостью. Она уже не боялась открыто принять вызов.
Возможно, надо позволить ей это сделать.
Однако небольшая помощь все-таки не помешает.
– Флемингс! – скомандовал граф.
Дворецкий немедленно возник на пороге.
– Милорд?
– Мне нужен экипаж. Срочно.
Бенджамину не терпелось встретиться с человеком, сумевшим с поразительной точностью понять и передать сущность души и характера своей героини. Кроме того, поскольку Слейт с детства дружил с Дафной, он мог предвидеть ее реакцию на план графа – план, который сам он считал заведомо безрассудным. Но, может быть, именно в силу безрассудства затея успешно осуществится?
Уже через час лорд Фоксберн сидел на деревянном стуле в мастерской художника. Томас в испачканной краской рубашке навыпуск, с закатанными по локоть рукавами устроился напротив. Темные круги под глазами подсказывали, что работает он, должно быть, с раннего утра, забыв и об отдыхе, и о еде. Несколько мгновений хозяин мастерской пристально рассматривал трость, а потом перевел взгляд на ногу. Нескромное внимание могло бы показаться оскорбительным, но только не со стороны художника: мастер всего лишь профессионально изучал отдельные детали нового объекта, чтобы составить представление о целом.
Бенджамин, в свою очередь, отметил убогую обстановку, густой слой пыли, покрывавший все, кроме подрамника, крысиный помет в углу. Судя по всему, художник витал в облаках, не обращая внимания на среду обитания бренной плоти.
– Спасибо за ответ на письмо и за адрес, – заговорил граф. – Дело в том, что у меня находится один из портретов Дафны… то есть мисс Ханикот.
Томас с подозрением прищурился.
– Откуда вы знаете Дафну? И известно ли ей, что вы здесь?
Вдохновленный проявлением воинственной преданности, Бенджамин решил открыть правду, пусть даже и не всю.
– Мы познакомились на званом обеде, а потом подружились. О том, что я здесь, мисс Ханикот не знает, как, должно быть, и о вашем возвращении из путешествия по Европе.
Художник виновато пожал плечами.
– Я был занят своими картинами.
– Но уж точно не уборкой.
Томас посмотрел вокруг, словно видел мастерскую впервые.
– У каждого из нас собственные приоритеты, сэр.
– Согласен. Мне удалось выяснить, что ваш покровитель – лорд Чарлтон. А вам известно, что он болен?
– Надеюсь, ничего серьезного?
– Состояние было очень тяжелым, но во время моего последнего визита наметилось небольшое улучшение. – Воспоминание о жутком дне дополнилось физическим ощущением каблука Хэллоуза на больной ноге, и мышцы судорожно сжались.
– Вижу, что вы уже успели получить ответы на свои вопросы. Так позвольте узнать: что вы здесь делаете?
– Дафне угрожает серьезная опасность.
Слейт резко выпрямился.
– А именно?
– Один из портретов собираются выставить на аукцион. Как только публика его увидит, репутации придет конец.
– Никогда не предполагал, что Дафна попадет в высшее общество. Собственно, как и я сам.
Бенджамин презрительно фыркнул.
– Речь идет вовсе не о вас. Меня волнует исключительно судьба мисс Ханикот. Готовы ли вы помочь ей?
– Готов, несомненно и безусловно. Скажите, что от меня требуется, сделаю все и сразу.
Граф провел ладонью по колючему подбородку: побриться сегодня не удалось.
– Для начала просветите меня относительно некоторых живописных приемов. А настоящее приключение состоится сегодня ночью.
Томас вопросительно вскинул брови.
– Да-да, и вы примете в нем самое активное участие. Причем понадобятся кисти и краски.
Удивительно, но пока безрассудный план работал на редкость гладко. Теперь предстояло включить в сценарий еще один элемент – точнее, еще одного участника. Вернувшись из мастерской художника, лорд Фоксберн сел за письменный стол и задумался о подходящей кандидатуре.
Прежде всего это должна быть молодая дама. Умная, находчивая, смелая и при этом спокойная. А главное, умеющая надежно хранить секреты.
К сожалению, знакомые леди не могли жить без сплетен и болтовни. Все, кроме…
Да, какие сомнения? Есть безупречная кандидатура. Настолько скромная, что вполне могла бы остаться незамеченной. И все же граф подозревал, что за внешней сдержанностью скрывается натура отважная и преданная.
Скоро это выяснится.
Лорд Фоксберн достал из ящика лист бумаги, обмакнул перо в чернила и торопливо, не заботясь о совершенстве почерка, изложил свою просьбу в письме, адресованном леди Роуз Шербурн.
Глубокой ночью, в тот магический час, когда самые выносливые гуляки уже улеглись спать, а самые трудолюбивые работники еще не поднялись, три закутанные в черные плащи фигуры бесшумно прокрались по Флит-стрит и скрылись в переулке рядом со старомодной, но чрезвычайно уважаемой багетной мастерской. Никто не слышал, как взломали дверь, и никто не видел долго светившегося окошка задней комнаты. Потом свет погас, а трое неизвестных скрылись так же тихо и незаметно, как появились.
Утром мистер Лимор пришел на работу. Служебный вход почему-то оказался незапертым, однако внутри, в мастерской, царил полный порядок. Все вещи оставались на местах, не пропало ни единой мелочи. Даже деньги в ящике лежали точно так же, как он положил их вчера. Хозяин решил, что сын, уходя последним, забыл проверить замок. Надевая фартук, он потянул носом воздух. Странно: запах краски сегодня почему-то казался более резким, чем обычно. Должно быть, все дело в сырой лондонской погоде.
И вот наступил решающий вечер.
Сомневаться не приходилось: бал в доме лорда Фоули должен был стать самым ожидаемым событием светского сезона и, к огромному огорчению Дафны, обещал привлечь внимание всего города. И все же, несмотря на тревогу и дурные предчувствия, собираясь и надевая новое, сшитое сестрой платье, мисс Ханикот почти забыла, что считает минуты до собственного громкого провала.
Она попыталась представить, что почувствует в тот момент, когда с картины упадет занавес, однако так и не смогла постичь всю глубину позора и раскаяния. Просто не хватило фантазии. Разве можно представить, как тебя убивают выстрелом в грудь? Ясно, что будет очень и очень плохо, но вот как именно плохо и как именно больно, заранее узнать невозможно.
