Готова ли Дафна?
Готова ли стоически встретить всеобщее осуждение? Больше того, готова ли покорно принять безжалостное изгнание из общества? Готова ли открыть всем вокруг свои мысли и, что еще страшнее, чувства?
– Готова.
Взяв Беллу под руку, Дафна вошла в элегантный холл особняка лорда Фоули; поток гостей подхватил и понес ее в бальный зал.
В огромной, ярко освещенной комнате уже собралась нарядная толпа; возбужденный гул множества голосов не смолкал ни на секунду.
Оркестранты настраивали инструменты, и каждый фальшивый звук болезненно терзал до предела натянутые нервы. Вскоре Аннабел увлеклась беседой с другой дамой в интересном положении, а Дафна воспользовалась удобным моментом, чтобы посмотреть вокруг. В конце зала, напротив двери, через которую они только что вошли, угрожающе маячил большой подрамник. Стоял он на прямоугольном возвышении, а саму картину закрывал алый шелковый занавес.
Дафна судорожно вздохнула и, подобно моряку, под сладкое пение сирен ведущему корабль на смертельные утесы, направилась к картине.
– Куда ты? – Оливия поспешила следом. – Только что мимо прошла леди Уоршем, а ты даже не поздоровалась.
– О, прости. Вовсе не хотела вести себя грубо. Просто очень не терпится взглянуть. – Дафна кивнула в сторону подрамника.
– Всем не терпится. Но раньше полуночи покрывало не снимут.
– Знаю. – Дафна продолжала пробираться сквозь толпу, чтобы оказаться как можно ближе к месту неминуемой казни.
– Подожди, я с тобой! – крикнула вдогонку Оливия.
Чем ближе Дафна подходила к портрету, тем гуще становилась толпа. По обе стороны от подрамника возвышались два дюжих лакея; зеленые ливреи катастрофически не сочетались с красным покрывалом. Дафна остановилась возле подиума. Картина оказалась больше, чем ей представлялось, но это, должно быть, из-за рамы. Да она и видела-то портрет всего один раз, когда Томас объявил, что закончил работу.
В последние дни Дафна пыталась убедить себя, что, возможно, изображение не такое уж и скандальное, что она считала его рискованным только потому, что воспринимала взглядом и сознанием невинной девушки. Но сейчас, стоя напротив, трудно было сохранить иллюзии: огромное полотно обещало явить заинтересованной публике изображение почти в полный рост. Ну, а подиум давал ценителям возможность рассмотреть мельчайшие подробности облика модели.
Боже милостивый!
Может быть, следовало заранее подготовить маму и Беллу к тому, что случится, предупредить их о грядущем позоре? Нет, невозможно. Обе сразу встали бы на защиту и ни за что не пустили бы Дафну на бал. А если бы она не приехала, то не смогла бы осуществить задуманное.
Не смогла бы сделать то, что сейчас обязательно сделает. Чего бы это ни стоило.
Оливия щелкнула языком.
– Мне жаль бедняжку. Как, по-твоему, она сейчас здесь?
У Дафны пересохло во рту.
– Чтобы прийти, надо быть очень смелой. Или очень глупой.
– Я, например, надеюсь, что она здесь.
– Почему же?
Оливия пожала плечами.
– Присутствие модели сделало бы вечер незабываемым.
– Думаю, разочарование тебе не грозит.
Пока они шли через зал, чтобы вернуться к своей компании, Дафна не переставала искать глазами темную голову Бенджамина. Он сказал, что приедет, но, может быть, передумал? Например, разболелась нога, или просто изменились планы… трудно винить человека за стремление избежать неприятного зрелища.
Дафна отказалась от предложенного официантом шампанского: хотелось сохранить ясность ума. Оливия, впрочем, взяла бокал, чем наверняка дала старшему брату еще один повод для хмурых взглядов, помимо чересчур смелого декольте.
Если Оуэн не одобряет поведение сестры, то что же скажет о свояченице, когда покрывало наконец упадет? Скорее всего раз и навсегда запретит приближаться к своему ребенку – из опасения перед дурным влиянием. В горле застрял комок. Трудно представить расплату более тяжкую.
Едва подруги успели подойти к компании, как послышался резкий недовольный голос:
– Прочь с дороги! Нынешняя молодежь совсем не уважает старших и не умеет себя вести!
– Добрый вечер, леди Бонвилл, – вежливо приветствовала Роуз.
Лорнет седовласой виконтессы взметнулся в воздух подобно боевому копью. Острый взгляд остановился на всех по очереди: критическому осмотру подверглись Роуз, Оливия, Оуэн, Аннабел, мама и Дафна, но персонального обращения удостоилась только миссис Ханикот.
– Мэрион, буду рада, если ты составишь мне компанию в дальнем углу зала, возле пальм в кадках. Такое впечатление, что лорд Фоули пригласил всю Англию посмотреть на портрет. Лично мне возбуждение непонятно. Можно подумать, бомонд никогда не видел грудь Афродиты или болтающиеся причиндалы Аполлона.
– Генриетта! – в ужасе воскликнула мама.
– А что такого? Я говорю правду. Если останешься здесь, рискуешь оказаться затоптанной молодыми жеребцами, успевшими хватить лишку. Пойдем со мной. В любом случае с галереи удобнее наблюдать за всем, что происходит в зале. – Она схватила маму за руку и потащила за собой, но по пути с необычайной живостью обернулась. – А где же лорд Фоксберн? Что-то его пока не видно.
Дафне захотелось броситься виконтессе на шею и расцеловать за тот вопрос, который вертелся у нее на языке.
Герцог пожал плечами.
– Я встретил графа сегодня днем. Он собирался приехать, хотя выглядел озабоченным и усталым.
Дафна прикусила губу. Наверное, нога заставила остаться дома. Если бы можно было прийти к нему, как в тот раз! Только для того, чтобы сделать массаж и наложить компресс. От воспоминаний о посещении спальни щеки предательски запылали; красноречивый факт, разумеется, не ускользнул от всевидящего ока леди Бонвилл.
– О Господи, девочка, – заметила она с нескрываемым осуждением. – Вовсе незачем так по нему сохнуть. Если Фоксберн пообещал приехать, значит, обязательно будет здесь. Что-то подсказывает мне, что никакие препятствия не смогут удержать его в стороне от этого бала. – Она осмотрела Дафну с головы до ног, до самых кончиков атласных туфелек, и повернулась к Аннабел.
– Признайся, твоя работа?
Леди Хантфорд таинственно улыбнулась.
– Хорошо. Очень хорошо. – Виконтесса поджала губы, словно обдумывала, не нанять ли герцогиню в качестве личной портнихи. Если у кого-то на свете хватило бы смелости сделать подобное предложение, то только у леди Бонвилл. – Пойдем, Мэрион. Пусть молодые сами решают свои дела. Им веселее без нас, а нам уж точно веселее без них.
