– Что ж, если ты так считаешь, Генриетта, значит, так тому и быть, – уклончиво ответила мама, понимая, что выбора нет. Спорить с виконтессой не имело смысла.
Заиграл оркестр.
Гости продолжали прибывать. Появился мистер Аверилл, чем осчастливил Оливию, а заодно Роуз и Дафну: обе с трудом терпели ее неуклонно возраставшую тревогу.
Вот только Бенджамина пока не было видно.
Вечер продолжался своим чередом. Дафна успела потанцевать сначала с лордом Билтмором, а потом – с мистером Эдландом.
По пути в дамскую комнату сумела успешно миновать угрозу в лице мисс Старлинг и поздравила себя с победой: перепалка со светской львицей отняла бы слишком много сил, а сегодня силы были нужны, как никогда.
Однажды в толпе мелькнул коренастый светловолосый человек, и сердце испуганно дрогнуло: со спины он очень походил на мистера Хэллоуза; однако, обернувшись, оказался солидным пожилым джентльменом. Конечно, было бы слишком смело надеяться, что Хэллоуз пропустит сегодняшний бал, но Дафна все равно верила в чудо: мало ли, что может произойти по дороге. В любом случае грубого поведения здесь никто не потерпит, а значит, можно рассчитывать на безопасность – по крайней мере физическую.
Время неумолимо текло. Старинные часы возле буфета равнодушно отсчитывали минуту за минутой. Наверное, за звуками музыки и громкими разговорами никто в зале не слышал их угрожающего боя, но болезненно обостренный слух Дафны безошибочно выхватывал из общего гула роковые удары.
С каждой минутой вероятность появления лорда Фоксберна слабела.
А момент позора неумолимо надвигался.
За пятнадцать минут до полуночи оркестр смолк, и никто в зале уже не притворялся, что ведет светскую беседу. Толпа сконцентрировалась вокруг подиума, в центре которого возвышался закрытый подрамник. Голоса утихли; предчувствие наполнило воздух, подобно дыму восковых свечей в хрустальных люстрах.
Наступил тот самый момент, которого Дафна с ужасом ждала несколько последних недель. Нет, гораздо дольше: она ведь всегда знала, что расплачиваться за безрассудство рано или поздно придется. Неизвестно, когда и где, но возмездие настигнет.
Она несколько раз глубоко вздохнула и с гордостью отметила, что руки совсем не дрожат. Мама сидела в дальнем конце зала рядом с леди Бонвилл и покорно внимала разглагольствованиям подруги. Виконтесса что-то вдохновенно доказывала и ради убедительности размахивала лорнетом, словно дирижерской палочкой.
Аннабел стояла в сторонке рядом с мужем – там, где было больше простора и воздуха. Казалось, процедура вызывала у нее чувство брезгливого отвращения – всеобщее стремление к порицанию герцогине всегда претило. И все же не смотреть она не могла. Дафна перехватила взгляд сестры и со значением улыбнулась: хотелось извиниться за то, что сейчас произойдет, а главное, дать понять, что беспокоиться за нее незачем.
Что бы ни случилось, она переживет испытание. Выйдет из чистилища пусть и с разбитым сердцем, но не сломленной.
Словно услышав мысли, Аннабел неожиданно взмахнула рукой и поспешила к ней.
Нет, только не это! Нельзя позволить сестре отговорить себя от трудного, но необходимого поступка. Дафна знаком приказала Аннабел вернуться на место и начала пробираться к подиуму.
Стоявшая рядом Оливия обернулась и заметила отсутствие подруги.
– Дафна! – окликнула она и, расталкивая зрителей, бросилась следом. Недостойное истинной леди шумное поведение тут же вызвало недовольство нескольких суровых матрон. К счастью, Роуз догнала Оливию и сумела остановить – как будто почувствовала, что Дафна стремится остаться в одиночестве.
Да, чем дальше она отойдет от родных, тем лучше: ее позор не должен затронуть семью.
Путь к подиуму продолжался несколько минут и требовал как настойчивости, так и женского обаяния. Кое-кто из гостей смотрел с любопытством, другие пожимали плечами. Все собрались здесь ради общей цели: стать свидетелями позора и краха пусть пока и неизвестной, но уже ставшей печально знаменитой Английской красавицы.
И вот наконец старинные часы пробили двенадцать раз.
Мучительное ожидание подошло к концу.
Фокусная точка – 1.Основной элемент картины; центр композиции, привлекающий внимание зрителя. 2.Объект, выставленный на всеобщее обозрение и вызывающий любопытство и восхищение бомонда, – например, скандальный портрет.
Дафна напрасно пыталась справиться с сердечной болью: лорд Фоксберн так и не появился.
Впрочем, данное обстоятельство не могло изменить план действий, ведь, по большому счету, тот поступок, к которому она готовилась, совершался не ради графа.
Все, что она сейчас делала, было жизненно необходимо ей самой.
Лорд Фоули вошел в зал через боковую дверь; ярко-зеленый камзол мгновенно превратил его в героя дня. Следом за хозяином дома появился и Хэллоуз.
Дафна безнадежно вздохнула. Хотелось бы, чтобы покрывало упало с картины в тот момент, когда было удобно ей, однако ход вечера подчинялся чужой воле. Оставалось лишь сохранять твердость духа и, несмотря на любые, даже абсолютно непредвиденные обстоятельства, надеяться, что все-таки удастся произнести свою небольшую речь.
Лорд Фоули поднялся на подиум, а Хэллоуз скептически оглядел сооружение и предпочел остаться на надежном полу.
– Добро пожаловать, леди и джентльмены, – заговорил хозяин бала. – Наконец-то настал наш час. Несколько недель подряд вы, подобно мне, только и делаете, что гадаете, кто же такая эта Английская красавица. Пока правду знает только мой молодой друг, мистер Хэллоуз. – Он сделал широкий жест в сторону негодяя; тот неуклюже поклонился. Кирпичного цвета сюртук и чистый белый галстук не могли изменить истинной природы этого человека: в блестящем зале, среди элегантной толпы он выглядел чужим и лишним.
Лорд Фоули продолжил вступительный монолог:
– Когда-то отец мистера Хэллоуза заказал две картины: одна из них сейчас перед вами, а местонахождение второй неизвестно. Меня предупредили, что портрет представляет собой непревзойденное по мастерству и художественной ценности произведение, но в то же время отличается скандальностью замысла.
По залу пролетел шепот, послышалось несколько возмущенных возгласов. Можно подумать, собравшиеся услышали что-то новое; право, лицемерие бомонда не знает пределов.
– По этой причине, – продолжил лорд Фоули, – советую дамам для начала отвернуться. Не хотелось бы оскорблять чувства глубокоуважаемых особ.
