— Принеси мою шкатулку с драгоценностями, Сэдди.
Ее горничная направилась к туалетному столику, взяла инкрустированную шкатулку из розового дерева, принесла ее хозяйке и открыла крышку.
— Прошу вас, миледи.
— Благодарю.
Выбрав простую жемчужную нитку с прелестной подвеской из жемчуга с бриллиантами, Аннабелл подала ее девушке, чтобы та застегнула украшение на ее шее, после чего вставила в уши такие же серьги.
Встав с банкетки, она подошла к зеркалу.
— Вы просто неотразимы, миледи.
— Должна согласиться, что платье очень красивое.
Аннабелл разгладила бархат насыщенного голубого тона и, поправив на плече свои каштановые локоны, двинулась к двери.
Настало время забыть Трэвиса.
Или по крайней мере возобновить прежнюю жизнь.
Чего бы ей это ни стоило, сегодня она будет яркой и веселой, королевой бала, как обычно.
Она перестанет думать о Трэвисе Грире, о том, какой он красивый и как один его взгляд заставляет сильнее биться ее сердце. Перестанет думать о том, как хорошо с ним заниматься любовью.
Только не сегодня.
Ни единого раза.
Приклеив к лицу улыбку, Аннабелл вышла из спальни и двинулась к бальному залу, где музыканты уже настраивали инструменты.
Трэвис остановился в дверях бального зала. Рядом с ним стоял Рис. Чуть поодаль — Элизабет, занятая беседой с герцогом и герцогиней Брэнсфорд и тетушкой Риса леди Тависток.
— И что ты до сих пор делаешь в Лондоне? — спросил Трэвис Риса. — Я думал, ты давно отбыл домой.
— У суда есть еще несколько вопросов, и мы решили провести еще один вечер с нашими друзьями. Послезавтра мы едем в Холидей-Хаус, а оттуда — в Брайервуд.
— Я прочел в «Таймс», что Френсис Холлоуэй обречена провести в заточении много лет.
— Похоже на то. — Рис вскинул бровь: — А что ты? Что ты делаешь здесь? Я считал, что вы с Анной больше не встречаетесь.
— Не встречаемся. Я проник на бал тайком.
— Это шутка?
— Нет, нет, меня правда не приглашали. Но мне захотелось ее увидеть, и я приехал.
— Интересно…
Уголки рта Риса удивленно изогнулись.
— Я рад, что ты так думаешь, — усмехнулся Трэвис.
В мрачном настроении он отошел от приятеля и направился к вазе с пуншем. Последние полчаса он наблюдал, как Анна летает по залу в руках то одного мужчины, то другого. Он знал, что она видела его. Время от времени она поглядывала в его сторону, но тут же отводила взгляд.
Она танцевала и смеялась, обмахиваясь чертовым веером, и, очевидно, наслаждалась жизнью. А мужчины ловили удачу.
Анна была красивая женщина и необыкновенно желанная.
Трэвис хорошо знал, какая она желанная. От одного воспоминания о том, как они лежали вместе в его большой постели, в нем проснулось желание.
Он стиснул зубы. Подойдя к столу с напитками, Трэвис попросил лакея налить ему бренди и единым залпом осушил бокал. Прошло еще полчаса. Анна продолжала его избегать. Для женщины, которая якобы любила его, она весьма странным образом демонстрировала свои чувства.
Теперь она вальсировала с мерзавцем Джонатаном Сэвиджем, и чаша его терпения наконец переполнилась.
Оттолкнувшись от стены, Трэвис зашагал в центр зала. Когда музыка закончилась, он решительно подошел к Анне, пока она не сбежала.
— Надеюсь, следующий танец — мой, — сказал он, бросив на Сэвиджа угрюмый взгляд.
Мошенник только улыбнулся:
— Вы уверены?
Сэвидж нежно сжал руку Анны в своей и отступил в сторону, изображая из себя джентльмена, каким Трэвис никогда его не считал.
— Это не твой танец, — сказала она, задирая свой маленький носик. — Ты больше не танцуешь.
С одной рукой многие из танцев были ему теперь не под силу.
— Нет, не танцую, но тебе лучше пойти со мной, если не хочешь, чтобы я устроил сцену.
Аннабелл не сдвинулась с места.
— Зачем ты пришел?
— Хотел увидеть тебя.
— Мог бы приехать домой.
— Мог, но не приехал.
Зазвучали веселые звуки шотландской музыки, но Трэвис, казалось, ничего не слышал. Он хотел заполучить Анну в свое распоряжение и наконец заполучил.
Он вывел ее из бального зала и повел в длинную галерею — узкую комнату со множеством окон в задней части дома, где виднелось лишь несколько пар.
Обнимая Анну рукой за талию, он завел ее в тихий угол с раскидистым растением в кадке.
— Похоже, тебе весело, — сказал Трэвис, все еще уязвленный тем, что она с такой легкостью забыла и его, и то, что было между ними.
Анна вскинула подбородок и надула свои полные губы, тотчас вызвав у него желание ее поцеловать.
— А почему мне не веселиться?
— Я предпочел бы думать, что ты будешь скорбеть по своей утраченной любви. То есть по мне. Ты ведь это говорила, не так ли? Что любишь меня?
Ее бравада немного увяла.
— Одной любви порой не хватает.
— Я должен знать, говорила ли ты правду, Анна. Должен знать, любишь ли ты меня, как говорила.
В ее прелестных голубых глазах блеснуло удивление.
— Ты считаешь, что я способна лгать в таких делах?
— Просто скажи мне правду.
Она вдруг поняла, как важен для него этот вопрос.
— Я люблю тебя, Трэвис. Я люблю тебя уже много лет. И наверное, всегда буду любить.
У него защемило в груди.
— И согласишься выйти за меня замуж?
Она смотрела на него не мигая.
— Ты… ты просишь меня выйти за тебя замуж?
— Ты согласна, Анна? Ты любишь меня так сильно, что согласна выйти за меня замуж?
— Но ты же не хочешь жениться. Ты не раз говорил мне это.
— Ты говорила то же самое.
— Я не представлял… не представлял, как буду чувствовать себя после… после…
— После того как мы переспим?
— Да.
— Я ошибался, милая. После того как ты ушла, я понял, что за жизнь я вел. Какой пустой она была, пока не появилась ты. Как было одиноко без тебя. Скажи, что станешь моей женой.
У нее в глазах замерцали слезы.
— Ты любишь меня, Трэвис?
— Безумно.
Анна засмеялась, наполнив его сердце серебристым звуком.
— Тогда я хочу выйти за тебя замуж больше всего на свете!
Так велико было нахлынувшее на него чувство облегчения, что Трэвис ощутил вдруг неожиданную слабость. Обняв ее рукой за талию и притянув к себе, он наклонил голову и крепко поцеловал ее в губы, отпустив лишь тогда, когда оба стали задыхаться от нехватки воздуха.
Трэвис взял ее за руку и повлек за собой.
— Куда мы идем?
На миг он почувствовал себя неуверенно.
— Ты же не собираешься делать из этого тайну?
— Нет, конечно же, нет.
Широко улыбаясь, Трэвис повел ее назад, в бальный зал, и поднялся вместе с ней на подмостки, где играл оркестр. Музыка стихла. Стихли и разговоры в зале.
