Марша серьезно посмотрела на сестру:
— Думаешь, он тебя любит?
— Я знаю, что любит. — Дженис уткнулась взглядом в колени и вспомнила их последнее свидание в погребе. — Он признался в этом, хотя и невольно.
— Он боялся, — заметила леди Брэди.
Дженис подняла на нее взгляд:
— Именно так я ему и сказала.
Несколько минут в карете царила тишина.
— Что мы станем делать, когда вернемся? — спросила Синтия. — Дженис, ты не можешь теперь выйти замуж за герцога Холси. Ой, я имела в виду самозванца.
Маркиза тяжело вздохнула:
— Дорогая, мы не должны называть его самозванцем. Возможно, он ничего не знает об истории своей семьи. Нельзя обвинять в чем‑то человека, если нет доказательств. Надо во всем разобраться.
Синтия положила голову матери на плечо и задумчиво проговорила:
— Кто мог подумать, что ты выйдешь замуж? Я уже начала сомневаться. Все поклонники так стремительно разбежались от тебя в прошлом сезоне, как будто ты заразилась чумой.
— Синтия! — прикрикнула Марша.
Леди Брэди тоже посмотрела на нее сердито.
— Прошу прощения. Я не хотела тебя обидеть. Просто все выглядело полной бессмыслицей. Дженис, ты оставалась все такой же красивой и милой, а они…
— Все в порядке, сестренка, — успокоила ее Дженис. Теперь она могла обсуждать этот щекотливый вопрос совершенно спокойно. — Я знаю, что поклонники меня оставили. И одна из причин заключалась в том, что я боялась быть самой собой: пряталась, стараясь не привлекать к себе внимания, до такой степени, что стала невидимой и… сама перестала понимать, чего хочу от жизни. Но не волнуйтесь: теперь я в порядке.
Она никогда не назовет им другую причину — грязную сплетню о ее связи с Финном. И теперь Дженис удивлялась, какое сильное влияние в действительности оказал этот слух. По‑видимому, она казалась легкой мишенью.
Но с этого самого времени она создаст совершенно новое представление о себе. И начнет с пения. Оно существенная часть ее жизни, и она больше не хотела это игнорировать.
Люк тоже существенная часть ее жизни.
Если бы только он тоже мог это понять.
— Я не могу дождаться момента, когда покажу ему этот дневник, — сказала она матери и сестрам. — Но хотела бы сначала поговорить с ним наедине, если не возражаете.
— Конечно. Мы все выйдем из кареты, как будто ничего не знаем. Это очень деликатный вопрос. И я верю, Дженис, что ты все сделаешь правильно. — Мать обняла ее.
— Да, я постараюсь. Кстати, папа уже знает, что я не хочу принимать предложение Холси.
— Как тебе это удалось? — удивилась маркиза.
— Я сказала ему еще перед тем, как вы вошли в дом.
— Еще до того, как ты узнала, что Люк герцог? — спросила Синтия.
— Конечно. Мне все равно, кто он. Если бы меня интересовал титул, то вышла бы за теперешнего герцога.
Леди Брэди оглядела дочерей:
— Мы должны верить в то, во что верили всегда: любовь способна творить чудеса, даже если все ужасно запутанно.
— Любви всегда сопутствует чудо, — задумчиво проговорила Марша.
Дженис выглянула в окошко и поняла, что они подъезжают к поместью. Сердце ее бешено забилось, когда она представила, как передаст дневник Люку.
А затем она вспомнила о вдовствующей герцогине. Что старушка подумает, услышав о своем новом внуке?
Конечно, обрадуется. И теперь девушка поняла, что имела в виду герцогиня, когда в недоумении спросила, за которого из внуков Дженис собралась замуж. Видимо, все это время ее светлость хранила где‑то глубоко в памяти, что у нее была невестка и еще один внук.
Она ведь действительно знала…
Это заставило Дженис задуматься: может, вдова потеряла след Люка после сиротского приюта?
— Там что‑то случилось. Смотрите: мужчины кого‑то окружили, и вид у них весьма воинственный, — заметила Марша, вытянув шею.
— Да, ты права, — с тревогой согласилась леди Брэди.
— Нас ждут, — сказала Дженис.
И оказалась права. Холси махнул рукой, и карета, вместо того чтобы ехать прямо к парадному входу, свернула к конюшням и резко остановилась. Наверное, кучера взволновало то, что предстало его взору.
Дженис взглянула на окна второго этажа конюшни и, конечно же, увидела там круглую физиономию Оскара. Эрон и пять остальных конюхов тоже выглядывали из открытых окон…
И чего‑то ждали.
Наблюдал ли кто‑нибудь за происходящим из дома? Дженис подумала, что это, возможно, Изобел, миссис Фрайди, миссис Пул и даже вдовствующая герцогиня и герцог Бичамп. Силы небесные! Вероятно, все в доме прилипли к окнам.
— Вот дневник. — Марша поцеловала сестру в щеку. — Не похоже, что тебе дадут сначала с ним поговорить. Желаю удачи.
Дженис, моля Бога, чтобы не оставил ее своей милостью, первой вышла из экипажа, но подождала, пока мать и сестры к ней присоединятся.
Взгляды собравшихся мужчин были угрюмы, губы сжаты в строгую линию — у всех, кроме Роберта: юноша не мог сдержать озорного блеска в глазах и легкой усмешки на губах, поскольку не знал, что сейчас произойдет. Но мальчик есть мальчик, и Дженис не могла его за это винить.
Она с усилием проглотила твердый комок, подкативший к горлу. Тошнотворный спазм в желудке заставил ее оглянуться через плечо на мать и сестер. «Ты справишься», — сказал ей теплый родной взгляд.
«Справлюсь с чем?» Дженис не знала.
Ей нужен был Люк.
Девушка повернула голову и, когда увидела его, сразу немного успокоилась. Она так нервничала, когда вылезала из кареты, что даже не отыскала его глазами. Но он был там — такой приметный со своим чуть искривленным носом, делавшим его лицо еще более привлекательным.
Он выглядел таким мужественным.
И нежным.
Люк улыбнулся ей, и мгновенно горячие слезы подступили к ее глазам.
У нее в душе затеплилась надежда, и на этот раз давал ее он. Давал, а не наоборот.
— Ты больше не должен жить отшельником, Люк Каллахан, — громко сказала она. — Люди оценят тебя. И ты дорог мне.
Ее голос эхом отдавался от стены конюшни.
Холси выступил вперед и устремил взгляд на маркиза:
— Что я вам говорил? Дурацкие фантазии слепят ей глаза.
— Да, это верно, — сдержанно произнес тот и больше не сказал ни слова — казалось, тоже чего‑то ждал.
Люк выступил вперед:
— Я скажу это здесь, перед всем миром. Я люблю тебя, леди Дженис Шервуд, и буду бороться за тебя до последнего вздоха.
Любит? Будет бороться за нее?
Все окружающие предметы потеряли четкость, лица расплывались, пока она не вытерла глаза.
— Но кое‑что нам необходимо обсудить. Все в этой тетради. — И она протянула ему заветный дневник.
