Глава 2
Определенно, она умерла. Какие могут быть сомнения? Над ней святой Петр, в своей ниспадающей великолепной мантии, с развевающимися длинными белыми волосами и священным писанием в руках, смотрящий на нее осуждающим взглядом. Очевидно, отец был прав. Ее распутная душа (конечно распутная, иначе она не смогла бы подглядывать за парочкой любовников на кухон ном столе!) была недостойна рая, и святой Петр с хором ангелов за спиной собирался именем Господа и его пророков отвергнуть ее душу, обрекая на вечные муки в преисподней.
– Она очнулась, – раздался шепот у нее над ухом.
Внезапно пылающее гневом лицо святого Петра исчезло, на его месте возникло изображение краснощекой горничной в черном чепце с круглыми глазами, сияющими, как новые медяки.
– Ну вот, – служанка обнажила в улыбке свои мелкие белые зубы. – Ты в порядке? Господи, ну и напугала ты нас, грохнувшись в обморок.
– Ч-что случилось? – Мария закрыла глаза, недоумевая, откуда эта пульсирующая боль во лбу. Вероятно, это все-таки не ад, разве что в преисподней есть хрустальные люстры, итальянский мрамор и кружевные занавески над кроватью… а Люцифер имеет вид и голос ангела. – Где я?
– Ну и ну, – прищелкнула языком служанка. – Похоже, вчера вечером ты стукнулась сильнее, чем мы думали. Придется задать трепку Молли – девушке, которая встречала тебя. Уверена, что она неласково обращалась с такой хорошенькой девушкой, как ты. Она привыкла здесь, что парни не дают ей прохода. Распутная девчонка. Если бы у меня был муж, она бы и за ним увивалась. Ну, я ей задам! Ничего, скоро ты будешь в полном порядке.
– Молли! – рявкнула она, и Мария поморщилась, когда перед ее глазами всплыло изображение распростертой на кухонном столе обнаженной служанки, чьи ноги обвились вокруг раскачивающихся бедер какого-то мужчины. – Подай мне мешочек с травами – ты знаешь, где он – и вскипяти чайник. И еще распорядись, чтобы герцогине принесли шоколад. Ты же знаешь, в каком она состоянии после путешествия из Лондона.
Она подмигнула Марии, и в глазах ее зажегся озорной огонек.
– Понимаешь, старушка неравнодушна к шоколаду. Говорит, что именно благодаря ему она живет так долго… – сказала она и, усмехнувшись, добавила вполголоса: – А еще она очень сварлива.
– Меня зовут Гертруда, милая. Я старшая экономка, – широко улыбаясь, представилась женщина. Связка ключей висела у нее на поясе. – Я вернулась домой только сегодня утром. Ездила в Девоншир навещать больных родителей. Если бы я знала, то сама встретила бы тебя, но мне не сообщили, что ее светлость наняла для него новую сиделку.
Туман в голове Марии рассеялся. Глубоко вздохнув, она села и с такой силой вцепилась в руку удивленной экономки, что та вскрикнула.
– Тело! – вскрикнула Мария. – Тело в спальне – мертвый мужчина. Боже милосердный, я вспомнила: ужасное зловоние и этот страшный человек, похожий на дикого зверя, укрытый грязной одеждой и волосами…
– Ш-ш! – служанка отшлепала Марию по щекам, как будто хотела привести в чувство.
– Он мертв! – вскрикнула Мария.
– Нет…
– Я видела, как он лежит там, видела его пустые безжизненные глаза, устремленные в пространство…
– Эй, милая, он всегда так смотрит.
– Но он должен быть мертв, – с жаром возразила Мария. – Живой человек не может так смотреть или…
Она содрогнулась.
– Кто же он, ради всего святого? Выпрямившись и уперев свои пухлые кулаки в не менее пухлые бедра, служанка нахмурилась и прикусила нижнюю губу.
– Разумеется, это он, – наконец ответила она. – Он?
– Точно. Он.
Понемногу смысл слов служанки стал доходить до Марии. Спустив ноги с кровати и зажмурившись от резкой боли в висках, она покачала головой.
– Нет, это невозможно. Меня пригласили ухаживать за ребенком, а не…
– Послушай, старуха совсем отчаялась… или рехнулась. Она сказала, что он ребенок?
Подняв глаза на служанку, Мария открыла было рот, а потом снова закрыла.
– Не дословно, но… это подразумевалось…
– Я помню времена, когда он был, как ребенок, – сказала экономка, и ее лицо стало печальным, а глаза отсутствующими. – У меня разрывается сердце, когда я смотрю на него сейчас, такого беспомощного, лишенного разума и умирающего.
Вытащив из кармана фартука платок, она приложила его к глазам и всхлипнула.
– Я восьмой год служу здесь, и семь лет из них работа доставляла мне радость. Он всегда был хорошим хозяином, разве что немного буйным. Именно так. Буйным. Он был непоседой, настоящим проказником, причинявшим много хлопот своей семье…
– Его светлость? – в голосе Марии сквозило недоверие. – Это… существо… в комнате…
– Мой внук, – раздался в дверях твердый голос. Гертруда отскочила, и на пороге комнаты показалась хрупкая фигура величественной старухи. Опираясь на трость, она пронзительными серыми глазами внимательно посмотрела на роскошную кровать, а затем перевела взгляд на Марию. – Это «существо» – мой внук, мисс Эштон. Герцог Салтердон. Наследник титула моего дорогого умершего мужа. Когда я тоже умру, он унаследует мое состояние.
– Как вы посмели? – воскликнула Мария, и от ее слов Гертруда испуганно вздрогнула и выскочила из комнаты, что-то бормоча вполголоса. Мария встала с кровати, покачиваясь от слабости, и с трудом выпрямилась, почувствовав резкую боль в спине. – Со всем уважением, ваша светлость… но вы лгали…
– Я никогда не утверждала, что вашим подопечным будет ребенок, мисс Эштон.
– Но можно было намекнуть…
– Не вижу разницы. Если бы я считала, что вы не справитесь, то не наняла бы вас.
– Но он не человек! Он… он…
– Чудовище?
В комнату торопливо вошла служанка и поставила серебряный прибор для шоколада на столик у весело потрескивающего огня.
Когда горничная удалилась, герцогиня подошла к расставленным у камина стульям с витыми спинками. Опустившись на обтянутое гобеленом сиденье, она сказала:
– Попрошу внимательно выслушать меня, прежде чем принимать решение относительно вашей дальнейшей работы в Торн Роуз.
– Мне трудно даже представить аргументы, которые могли бы изменить мое мнение, ваша светлость.
Герцогиня налила шоколад в две фарфоровые чашки.
– Вам нравится эта комната? – спросила она, потянувшись за серебряной ложкой. – Она ваша, если захотите. Вас не должны были помещать вместе с другими слугами.
– Мне не нужна комната, – заявила Мария. – Меня не купишь…
– Любимая комната моего мужа. Фреска с изображением святого Петра на потолке скопирована с картины, которую он видел в Лувре в Париже. Он был очень религиозным человеком. Ему казалось, что все беды нашего земного существования не более чем урок, который Господь преподносит нам, чтобы научить, как стать достойными небес.
