— Рад, что вы, княгиня, правильно меня поняли! Мне, право, очень жаль, что я ничем не могу помочь графине!
— Пора идти! — резко произнес переводчик.
Княгиня Анна протянула руку лорду. Он взял ее и поднес к губам.
— Надеюсь, в следующий раз мы встретимся в другой обстановке!
— Вы вселяете в меня надежду одним своим видом, милорд! Благодарю вас!
Лорд Этелстан еще раз поцеловал ей руку, и Анна вышла из приемной. Переводчик же поспешил к имаму доложить во всех подробностях об услышанном и, несомненно, кое-что добавить от себя.
Лорд Этелстан уже собирался удалиться в отведенную ему комнату, когда вошел Хаджи и доложил, что в честь лорда устроен праздник с танцами, местные жители все в сборе, ждут только лорда.
— К нам не так уж часто приезжают гости, — объяснил Хаджи, — поэтому сегодня есть повод повеселиться; мирные жители редко покидают Ведено!
Лорд Этелстан поблагодарил за приглашение и, завернувшись в накидку, последовал за Хаджи во двор.
Он слышал, что Шамиль сам не любил подобных празднеств, да и своим женам не позволял участвовать в них, но сейчас, казалось, все до единого собрались перед домом Шамиля. В центре двора была оставлена небольшая площадка для танцев.
Пламя от факелов из просмоленного дерева поднималось высоко в небо, озаряя смуглые лица и сверкающие из-под высоких папах черные глаза. Эти люди не знали иных развлечений, кроме войны, и лорд Этелстан чувствовал, с каким нетерпением они ждали музыки и танцев.
Кавказская музыка обычно исполнялась на тростниковых дудках — зурнах и трехструнных кифарах, жалобные звуки которых странно гармонировали с таинственными очертаниями гор. Монотонный, гипнотизирующий бой барабанов напомнил лорду о неистовых танцах с саблями, которые исполнялись лихими воинами.
Наконец, когда все заняли свои места, на площадку с робкой грацией выплыли женщины, и началась лезгинка. Все танцовщицы были в белых чадрах, кроме того, они стыдливо прикрывали лица длинными широкими рукавами своих одежд.
Лезгинка — танец дружбы и победы. Она начинается медленно, танцующие движутся как бы неохотно, но вот ритм становится быстрее, а барабаны начинают бить неистово и страстно. Тогда к женщинам присоединяются мужчины, окружая их и оттесняя назад.
Было любопытно смотреть на сверкающие в свете факелов кинжалы, страстные горящие глаза танцующих мужчин и пламенные взгляды подведенных тушью женских глаз, виднеющихся из-под чадры.
Народные танцы созданы для того, чтобы возбуждать в человеке его жизненную энергию. Глядя на огромное количество восторженных зрителей, лорд понимал, что лезгинка удалась. Он аплодировал вместе со всеми и, только когда начались танцы с кинжалами, вернулся в свою комнату. Устав за целый день, лорд быстро заснул, а барабанный бой еще долго продолжался, и в темноте раздавались страстные выкрики воинов…
Рано утром Хоукинс разбудил своего хозяина.
— Вам понравились вчерашние танцы? — спросил его Этелстан.
— Мне еще и не такое приходилось видеть, милорд, — недовольно буркнул Хоукинс.
— Узнали что-нибудь интересное?
— Только то, что рассказал вам вчера, милорд: имам теряет многих сподвижников. По-моему, победа русских не за горами.
Лорд Этелстан придерживался того же мнения, но почему-то ему вдруг стало жаль Шамиля. Вот уже двадцать лет легендарный имам держал русских в страхе и вынуждал их терять на Кавказе людей, пушки и время, вместо того чтобы использовать их там, где Россия могла противостоять интересам Англии. С точки зрения англичан, Шамиль был очень ценным человеком, хотя они ничем ему не помогли. Для русских он был постоянным шипом в теле, и лорд не раз задумывался, как обойдутся с полководцем, когда войска его будут разгромлены.
Однако пора в путь!
Лорд простился с имамом, и тот обещал сопровождать его часть пути — честь, оказываемая особо почетному гостю.
Лорд Этелстан знал, что Шамиль, несмотря ни на что, все еще надеется получить помощь от англичан, и на этот жест вежливости ответил несколькими дежурными любезностями.
Они направились во двор, где их уже ждали лошади. Шамиль, как всегда, был очень просто одет в черное, но его конь красовался в ярко-красной кожаной попоне. Их вышел проводить весь сераль, и лорд впервые увидел детей княгини Анны и ее сестры, маленьких Чавчавадзе, бегавших вокруг Шамиля, путающихся под ногами лошадей и говорящих с имамом на каком-то непонятном языке.
Имам вскочил в седло и, направив лошадь к воротам, перешел на галоп.
Лорд Этелстан видел, что в трех скалах перед Большим Аулом пробиты низкие ворота, в которые всадник, даже пригнувшись к шее коня, вряд ли мог проехать беспрепятственно.
Шамиль, не замедляя шага, приблизился к воротам, молниеносным движением выскочил из седла и, свесившись, прижался к боку коня. Проскочив таким образом одни ворота, он тотчас же снова вернулся в седло и проделал этот же трюк перед следующими воротами.
Это было потрясающее зрелище! Имам на прощание продемонстрировал такое виртуозное владение искусством верховой езды, что лорд и его люди наблюдали за ездоком с восторгом и изумлением.
Через некоторое время, окруженные мюридами с черными знаменами, они выехали из аула.
После прощания с Шамилем лорду и его людям снова предстояло тяжелое путешествие по крутым утесам, оврагам, пересеченным бурными горными реками. Их поджидали те же опасности, что и по пути в Ведено, когда они спускались на тысячи футов в темные ущелья и снова поднимались на, казалось, непреодолимые кручи, чтобы выбраться к вьющейся по склону горы тропинке, едва ли шире овечьей тропы.
К полудню появилось неяркое солнце, ветер стих, и заметно потеплело.
Теперь они двигались на юго-запад, и лорд Этелстан с удовольствием отметил, что в Грузии наконец-то наступает весна и тают снега.
Только высоко в горах Кавказа дольше, чем в других местах, дули зимние ветры, и он удивлялся, как несчастные княгини выжили в холодной каменной крепости Шамиля. Не каждый способен выдержать испытания, через которые им пришлось пройти в Ведено. Да еще после роскоши петербургской жизни. Лорд Этелстан стал думать о непредсказуемой, непонятной России, которой княгини Чавчавадзе были обязаны не только своим воспитанием, но и мужеством.
Россия, эта волшебная страна, полная чудес, должно быть, поразила в свое время и Джемал-Эддина. Наверное, и княгини вспоминают о ней, как о потерянном рае. Что мог знать Шамиль о прекрасных петербургских чертогах и великолепных дворцовых балах, вызывавших восторг даже у видавших виды европейцев?!
