Вместо этого ей приходилось полагаться лишь на холодный расчет. Джессика ненавидела обман и презирала притворство, но она преступила общепринятые понятия о морали много лет назад. И предала тем самым часть себя. И если сэр Марк не решится прийти к ней до того, как иссякнут ее скудные средства, ей придется прибегнуть к какой-нибудь уловке.
Он заметил ее и поднял руку. Словно по мановению волшебной палочки все голоса вокруг тут же стихли.
— Подождите здесь, — попросил сэр Марк, и толпа — пожилые матроны, молодые люди и полные надежд на будущее юные леди — разом задержала дыхание. Все расступились. Через церковный двор он направился прямо к Джессике. Их разделяли лишь несколько старых могильных плит. Трава была ярко-зеленой; солнце припекало. Его волосы казались слишком светлыми, слишком золотыми — они сияли, словно драгоценная корона.
Он остановился в нескольких футах от нее.
— Я просит, чтобы кто-нибудь представил меня вам как положено, — негромко произнес сэр Марк, — но отчего-то никто не захотел этого сделать. Очень странно.
— Это оттого, что я очень, очень порочная женщина, — пояснила Джессика. Она сделала шаг вперед, протянула затянутую в перчатку руку и внутренне приготовилась к тому, что сейчас он коснется ее. — Миссис Джессика Фарли, официальный позор этого города. К вашим услугам.
Он не склонится над рукой миссис Фарли, как сделал бы любой другой джентльмен, но взял ее в свою и крепко сжал — как будто бы заключал с ней какой-то тайный договор. Конечно, так делать не полагалось, но, в конце концов, и завязывать знакомство подобным образом тоже было против правил. Даже сквозь перчатку Джессика почувствовала, как его кольцо вдавилось ей в ладонь. Ее цель была так близка…
— Сэр Марк Тёрнер, — представился он. — Мой голос подобен пению тысячи ангелов. Бабочки следуют за мной по пятам, а птицы приветствуют каждое мое дыхание радостными трелями.
Он отпустит ее руку так же легко и непринужденно, как и взял, но Джессика все равно ощущала его твердое и уверенное прикосновение. Она молча смотрела на него, не зная, как ответить на столь странное приветствие. Если бы сэр Марк сошел с ума, об этом написали бы в газетах, ведь так?
— Я в замешательстве, — наконец выговорила она. — Кажется, вы где-то потеряли своих бабочек.
В его глазах загорелись веселые искорки.
— Предлагаю вам соглашение. Я не стану слушать сплетни о вас, а вы в свою очередь не будете верить всему, что говорят обо мне.
— Сэр Марк! — Один из наиболее смелых почитателей решился выступить вперед. Несомненно, они сочли, что их кумир провел уже достаточно времени в ее нелицеприятном обществе, и опасались, как бы его золотое сияние не потускнело.
У Джессики оставалось всего несколько секунд наедине с сэром Марком.
— Вы не совсем такой, как я ожидала… почитав лондонские газеты.
— Вы их читали? Забудьте обо всем, что видели там. Заклинаю вас.
Она слегка склонила голову и улыбнулась ему самой очаровательной своей улыбкой. И она действительно подействовала! Для Джессики это было ясно как день. Сэр Марк владел собой лучше, чем большинство мужчин, но она все же заметила, как дрогнули уголки его губ. Как он невольно расправил плечи. Как его тело чуть подалось к ней. Он был пленен; его влекло к ней — и очень сильно.
Он был у нее в руках. Оставалось только поманить его. Какая легкая победа!
Но их по-прежнему окружала толпа. Вряд ли можно довершить падение сэра Марка прямо здесь, во дворе церкви.
— Вы хотите сказать, что вы не святой? — поинтересовалась Джессика. — Сэр Марк, ваши читатели были бы в ужасе, если бы услышали это.
Их глаза снова встретились.
— Нет, — тихо ответил он. — Не нужно меня канонизировать. Я человек, миссис Фарли. Просто человек.
Он отвернулся от нее как раз за секунду до того, как пожилая леди в фиолетовом бомбазиновом платье осторожно дотронулась до его локтя. При этом дама бросила на Джессику злобный взгляд. Сэр Марк вошел в толпу; женщины расступились, чтобы пропустить его, — и снова сомкнули ряды.
Я просто человек.
Если Джессика и разбиралась в чем-нибудь по-настоящему, так это в мужчинах. Она знала, чего они хотят, и знала, как им это дать. Где-то в глубине души она почувствовала слабый укол совести, но… в конце концов, она не собиралась принуждать сэра Марка.
Этого не потребуется. Он все сделает сам.
Как и со всеми прочими мужчинами, ей нужно будет только намекнуть, что она доступна. А он охотно поучаствует в разрушении собственной репутации.
Надо лишь придумать нехитрый план, как его поторопить.
Свою первую неделю в Шептон-Маллет Марк провел в раздумьях. С тех пор как ему негласно предложили вступить в Комиссию по делам бедных, он никак не мог решить, как ему поступить. С одной стороны, комиссию, в задачи которой входил надзор за работными домами, ненавидели абсолютно все. Этот пост был предложен Марку только потому, что, будучи всенародным любимцем, он мог успокоить всеобщее недовольство последними просчетами в работе комиссии. Сам Марк подозревал, что эффект будет противоположным — новое назначение, скорее всего, подорвало бы его авторитет в глазах общества.
Вся система помощи бедным людям находилась в полном упадке. Вероятно, Марк смог бы помочь несчастным, если бы взялся за дело со всей присущей ему энергией. Кроме того, если уж судьбе было угодно даровать ему такую славу и почет, он был просто обязан использовать свое влияние на благо общества. Ко всему прочему, сама идея, лежавшая в основе законов о бедных, представлялась Марку в корне неверной. Он сомневался в том, что эту систему вообще можно было как-то исправить.
Все эти соображения он изложил несчастному заместителю секретаря, который нанес ему частный визит. Но кроме них, Марка беспокоила еще одна невысказанная вслух мысль, и именно здесь, в Шептон-Маллет, под родным кровом, она обрела новую силу. Здесь он вырос. Здесь едва не умер его брат. И все потому, что их мать сошла с ума.
Посвятить свою жизнь благотворительности было почетной, достойной уважения задачей. Но мать довела ее до абсурда, щедро раздавая беднякам скромное семейное состояние до тех пор, пока от него почти ничего не осталось. Из трех братьев Марк был единственным, кто более или менее понимал, почему она это сделала. И ему совсем не нравилось, что он так легко смог найти смысл в поступках безумной. Это означало, что он способен видеть мир ее глазами.
Возможно, именно поэтому он захотел искать убежища в знакомых краях. Политика вызывала у Марка отвращение. Даже если бы он и решился отдать себя служению бедным, то не стал бы заниматься управлением работными домами. И все же…
