Анджелина положила голову ему на плечо.
– Ты собираешься вызвать его?
– Пока не решил, но что-то же надо делать.
Ей было страшно потерять его.
– Ты уверен, что он там?
– Беллингем прислал письмо – он выманил негодяя из имения.
– О господи!
Колин заключил ее в объятия.
– Тебе не о чем беспокоиться. Все идет как должно.
– А что, если что-то не получится?
– Все получится.
– Нет, Колин, из-за него не стоит рисковать жизнью. Ты знаешь, что будет со мной, если с тобой что-нибудь случится?
– Знаю, тебе придется несладко, но обещаю, что скоро все будет в полном порядке. Я единственный наследник у отца, так что сам Бог велел мне уцелеть. А кроме того, я должен так много тебе сказать. Когда вернусь, ты меня обнимешь и поцелуешь.
– Пожалуйста, будь осторожен.
– Все будет отлично. Обещаю.
Она подняла на него глаза.
– Как бы и мне хотелось чувствовать такую уверенность.
– Я понимаю, но не успокоюсь, пока он за все не заплатит. Когда все закончится, я вернусь и вот тогда потребую награду…
На следующий день после отъезда Колина герцог пригласил Анджелину на беседу в кабинет маркиза. Это было так неожиданно, что она почувствовала легкую дурноту, несмотря на то что ей все время не хватало общения с ним. За все время он лишь раз поговорил с ней ласково, тогда, в Сомеролле, а потом совсем перестал обращать на нее внимание. Набрав в легкие побольше воздуха, она вздернула подбородок и вошла в кабинет.
Уайкоф поднялся со своего места и церемонно поклонился дочери.
– Мой лучший друг поведал мне об истинном положении вещей, и я испытываю чудовищный стыд за свое отношение к тебе.
– О папочка! – Ее встревожили воспаленные глаза отца. – Ты не заболел?
– Нет. Я презираю себя за то, что позволил тебя унизить. Мне в тот момент незамедлительно следовало выкинуть этого мерзавца из дома, а я вместо этого позволил обвести себя вокруг пальца. Сейчас не могу посмотреть тебе в глаза. Будь я хорошим отцом, никогда бы не сделал тебе больно.
Она с рыданиями бросилась к нему на шею.
– Он ведь обманул нас всех, только поняли мы это слишком поздно.
– Я не в силах повернуть время вспять, чтобы исправить свои ошибки, и только умоляю простить меня.
– Я люблю тебя, папочка! – воскликнула Анджелина.
– Еще мне очень стыдно за то, как я изо всех сил старался показать, что люблю Пенни больше, чем тебя. Я просто чувствовал свою ответственность за нее: она была так одинока, когда вы с матерью уехали в Париж. Если бы не твоя младшая сестра, я бы сошел с ума – так мне вас не хватало.
– Мы снова станем дружной семьей.
– Мне нужно еще много чего исправить, а начну, пожалуй, с партии в шахматы с тобой.
– Спасибо, папа. Мне как раз это совершенно необходимо, чтобы не переживать так за Колина!
– Он вернется, целый и невредимый, – твердо заявил герцог.
Анджелина стиснула отца в объятиях.
– Ты не представляешь, как я счастлива.
– Ну что, сразимся в шахматы?
Она взяла его за руку.
– Я рассчитываю одержать верх.
– Можешь попытаться, дочь, но не жди пощады.
Лондон
Ровно в полночь Колин вошел в клуб «Уайтс», твердо зная, кто и где его ждет, потому что все было спланировано заранее. И хоть сердце у него билось немного чаще, чем обычно, внешне он казался абсолютно спокойным: раскланивался со знакомыми, учтиво кивал представителям старшего поколения. Среди тех, кто наблюдал за ним, было много друзей, принадлежавших к узкому кругу посвященных в то, что здесь происходило. Некий человек, претендуя на звание благородного, своим присутствием оскорблял традиции уважаемого клуба. Этот отщепенец должен быть выставлен на всеобщее обозрение и подвергнут серьезному наказанию за оскорбление леди.
Изящным движением Брентмур сунул щепотку нюхательного табака в нос и предложил табакерку Беллингему, тот отмахнулся. Брентмур пребывал в прекрасном расположении духа, даже не предполагая, что снаружи его ждали тридцать человек, разместившихся в наемных экипажах. Эти люди собирались организовать ему небольшое путешествие.
Негодяй успел расправиться с тремя бутылками мадеры, и Колин представлял, как он будет жалеть об этом ближе к рассвету. Сидевшие вокруг него за столиками мужчины были в полной готовности и ждали сигнала Колина. Через два часа он и предложил Брентмуру отправиться с ними на частную вечеринку. Тот согласился, однако что-то заподозрил, когда, выйдя на улицу, увидел вереницу карет, стоявших у обочины.
Он резко развернулся и попытался было скрыться за дверью клуба, но Беллингем грубо вывернул ему руки и связал за спиной, а Гарри засунул в рот кляп. Колин кинул кучеру тяжелый кошель, чтобы держал рот на замке, и вся троица заскочила в карету, швырнув Брентмура на пол, как куль с мукой. Расположившись на сиденье, Колин стукнул в крышу, и карета тронулась. В заднее окошко было видно, как экипажи, стоявшие у обочины, один за другим трогались в путь. Вся кавалькада направлялась в лондонское предместье Уимблдон – традиционное место для дуэлей.
Тем временем Колин стянул перчатку и ударил ею Брентмура по лицу.
– День еще не закончится, как ты запросишь пощады. И не получишь ее.
Брентмур завозился и застонал, когда экипаж тряхнуло на ухабе.
– Это еще пустячок по сравнению с тем, что тебя ждет.
Когда они въехали на выгон, здесь уже толпились слуги с фонарями в руках. Колин вывалил Брентмура на траву, и тот начал вырываться и корчиться как бешеный пес. Из подъехавших экипажей выходили джентльмены и один за другим плевали мерзавцу в лицо.
Колин стоял в шаге от него и видел панический страх в его глазах. Когда унизительная экзекуция была закончена, он громко, чтобы было слышно всем, заговорил:
– Брентмур, ты не заслуживаешь звания джентльмена. Твое присутствие оскверняло клубы и бальные залы. Хуже того: ты наживался на невинных женщинах. Сегодня мы, равные тебе по положению, выносим вердикт: ты недостоин считаться мужчиной.
Колин скинул сюртук, распустил галстук и передал слуге.
– Ты соблазнил по меньшей мере полдюжины невинных женщин, причем двух бросил с детьми на руках. Ты негодяй и ответишь за все, но сначала я сведу с тобой личные счеты. Развяжите его и выньте изо рта кляп.
Широким шагом Колин вышел на середину луга.
– К дьяволу! – завопил Брентмур. – Нам с тобой нечего делить, Рейвеншир.
– Осмелюсь не согласиться, – отчеканил Колин. – Ты трус, лжец и альфонс.
