— Ш-ш… — Комната Уайтхолла была очень просторной, но все равно не стоило повышать голос.
Актеры готовились к выступлению перед самой королевой. Они помогали друг другу натягивать костюмы, поправляли грим перед крошечными зеркалами и в безумном отчаянии повторяли свои роли еще и еще раз. Однако Роузи подозревала, что причиной всеобщей нервозности была не высокая ответственность предстоящего спектакля, а ее участие в нем. Все актеры усиленно делали вид, что не обращают на Роузи никакого внимания, хотя в душе трепетали от страха.
— И я не буду молчать, — снова зашипел дядюшка Уилл, помогая Роузи пудрить лицо. — Нет, в конце концов ответь мне, какое право ты имела мне лгать?
— Я не лгала, — ответила Роузи, осторожно ощупывая живот. Как ей хотелось, чтобы там кто-нибудь пошевелился! — Я просто ничего не говорила.
Решив, что с пудрой покончено, дядюшка Уилл приступил к румянам.
— Я дрожу от одной мысли, что могло бы произойти, если бы тебя случайно не нашел Людовик.
Роузи промолчала, но выражение ее лица не понравилось Шекспиру, и он продолжил допрос:
— Что ты молчишь? Тебе совсем нечего мне сказать?
— Людовик пропал.
— О Боже! Когда?
— В ту самую ночь, когда нас чуть было не нашел Тони. Уж не знаю почему — то ли из-за Тони, то ли из-за ребенка, то ли еще почему-то. Тем не менее с тех пор я его не видела и ничего о нем не слышала.
— Без него ты совсем беззащитна. Ты же совсем одна в большом жестоком Лондоне!
— Только до окончания спектакля, — ответила Роузи, натягивая парик.
— Вот как? И что же случится после спектакля?
— Что? Кто знает… — но Роузи была уверена, что Господь не допустит того, чтобы она не увидела Тони хотя бы еще один раз. Порой ей казалось, что достаточно только выйти на любую улицу города и громко крикнуть: «Я здесь!» — и Тони, веселый и нежно любящий Тони, обязательно предстанет перед ней.
— Роузи, — дядюшка Уилл схватил ее руку, — тебе оказано огромное доверие, и ты не можешь забивать себе голову перед выступлением.
— Я сыграю так, что Ее Величество будет смеяться и плакать, я заслужу ее благосклонность и добьюсь свободы для сэра Дэнни. — Роузи произнесла это с таким жаром, словно все, что она задумала — главная цель ее жизни. Она слегка коснулась кольца, висящего на шее, и прошептала: — Только так, наверное, я смогу избавиться от этих проклятых видений…
* * *
«Гамлет». Акт I. Сцена 3.
— Роузи, сейчас твой первый выход, — тихим голосом напомнил дядюшка Уилл, видя, что волнение девушки достигло апогея. — Самое главное, все время помни, что ты не Роузи, а Офелия. Ты прекрасная девушка, любящая принца и уверенная, что принц тоже любит тебя.
Актеры уже отыграли две сцены, может быть, как показалось Роузи, с излишней поспешностью. Алейн Брюэр с большим чувством изображал Гертруду, мать Гамлета, Дики Джастин Макбрайд — Клавдия, Ричард Барбэйдж, ведущий актер придворной труппы, играл роль Гамлета так, словно родился принцем датским. Менее маститые актеры вроде Седрика быстро разыгрывали свои эпизодические партии, переодевались за кулисами и тут же снова выбегали на сцену в новом обличье.
— Джон Барнстейпл выйдет вместе с тобой, так что ты не будешь чувствовать себя одинокой. Кроме того, помни, я тоже рядом, — продолжил Шекспир, ободряюще похлопав Роузи по плечу. — Ну, с Богом! И играй так, чтобы у всех зрителей замерло сердце.
Роузи хотела что-то ответить, но дядюшка Уилл подтолкнул ее к сцене. «Господи! Мне уже что-то нужно говорить? Нет… Сейчас вступает Барнстейпл… А… Нет, он ждет реплики ее брата Ааэрта, он должен произнести первые четыре строки этой сцены».
Мешки на корабле, прощай, сестра.
Пообещай не упускать оказий,
И при попутном ветре не ленись
И вести шли [3].
Все, пора. Роузи набрала побольше воздуха и произнесла свои слова:
— Не сомневайтесь в этом [4]. — Ничего страшного не случилось.
Так, Джон Барнстейпл молчит и смотрит на Лаэрта. Теперь ей опять нужно открыть рот и сказать целых два слова: «Не более?»
Доски наспех сколоченной сцены скрипели под ногами. Вокруг стояли огромные канделябры, ярко освещающие актеров, однако места для публики тонули в темноте. Роузи казалось, что гробовая тишина зрительного зала поглощает воздух, и от этого начинает шуметь в ушах, а по спине бегают мурашки леденящего ужаса. Давняя спутница — паническая боязнь сцены — кажется, собралась вновь навестить Роузи.
Нет, ничего не выйдет. Сейчас ее время! Это время специально для нее, для Офелии! Как ни старалась она себя успокоить, из головы не выходила мысль, что никакая она не Офелия, а всего лишь Роузи. Роузи, трясущаяся от страха. Как в бреду, она отговорила еще семь строчек, обращаясь к Лаэрту, и на сцене появился сам дядюшка Уилл, играющий ее отца Полония. Роузи пришла в голову мысль, что после сэра Дэнни он действительно самый близкий ей человек, любящий ее, словно собственного ребенка. Дядюшка Уилл, то есть нет, Полоний, начал свой монолог, повествующий о страстном чувстве принца Гамлета. В голове Шекспира звучали те же самые нотки негодования, что и у сэра Дэнни, когда в реальной жизни он предостерегал свою приемную дочь от необдуманных поступков.
Наконец сцена подошла к концу, дядюшка Уилл улыбнулся, и Роузи убежала за кулисы, едва ощущая одобрительные рукопожатия своих товарищей.
* * *
Ворота во дворец Эссекса были широко распахнуты, и хотя из печных труб все еще вился легкий дымок, со стороны он казался всеми покинутым. Толпа мятежников, почувствовав ветер перемен, предпочла рассеяться. Похоже, даже слуги оставили дом графа.
Тони осторожно прошел ворота и направился через сад.
— Сэр! — окликнул его женский голос. — Сэр, до нас дошли какие-то ужасные слухи. Не могли бы вы объяснить нам, куда исчез милорд Эссекс?
Смеркалось, и Тони пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть в открытом окне второго этажа лицо леди Рич, сестры графа. По правде говоря, Тони не испытывал к ней особых симпатий, поскольку именно леди Рич постоянно подстрекала брата и будила в нем его неуемную гордыню и тщеславие. Но рядом с ней, спиной к окну и лишь бросая через плечо быстрые взгляды, стояла леди Эссекс — жена человека, чья придворная карьера началась так блистательно, жена того, кто стал величайшим предателем Англии.
— Не понимаю, почему дамы остались здесь, — поклонился в ответ Тони.
Леди Рич высунулась из окна еще сильнее.
— Ба! Да вы же сэр Энтони Райклиф, капитан королевской гвардии! И вы должны отлично знать все последние события.
— Конечно, миледи! Но в первую очередь мне хотелось бы знать, освобождены ли люди из Тайного совета.
